Глаза чужого мира - [37]

— Я человек осторожный и должен поразмыслить над тем, стоит ли предпринимать подобное гадание. Следовательно, мне потребуется несколько дней покоя и созерцательной дремы. Жилая территория для твоих рабочих и прилегающий к ней нимфарий, повидимому, предоставляют условия. Следовательно… — учтиво поклонился Кугель.

Фарезм снисходительно покачал головой.

— Осторожность, как и любая другая добродетель, не терпит крайностей. Гадание должно начаться немедленно.

Кугель попытался еще поспорить, но Фарезм остался непреклонен и вскоре заскользил прочь вниз по тропе.

Кугель безутешно отошел в сторону, чтобы обдумать парочку уловок. Солнце приближалось к зениту, и рабочие рассуждали, какие блюда им подадут на обед. Наконец главный щебенщик подал знак. Все положили инструменты и собрались вокруг повозки, которая привезла пищу.

Кугель шутливо крикнул, что он может поддаться на уговоры и разделить с ними трапезу, но главный щебенщик не хотел и слышать об этом.

— Как и во всех других действиях Фарезма, здесь должна преобладать точность. Если пятьдесят четыре человека поглотят пищу, предназначенную для пятидесяти трех, приключится неслыханное отклонение от правил, — покачал он головой.

Кугель не смог придумать уместного ответа и сидел в молчании, пока резчики камня жевали пироги с мясом, сыр и соленую рыбу. Никто не обращал на него внимания, за исключением одного человечка в четверть локтя ростом, чья щедрость намного превышала его рост и который хотел было оставить Кугелю немного еды. Но Кугель ответил, что он вовсе не голоден, и, поднявшись на ноги, побрел прочь через стройку, надеясь отыскать чтонибудь съедобное.

Он рыскал тут и там, но сборщики мусора убрали все, до последней крошки. Так и не утолив голод, Кугель добрался до центра работ, где заметил на одном резном диске странное распластанное существо: студенистый шар, в котором плавали светящиеся частицы. Из них выходило множество прозрачных трубок или щупалец, истончающихся к концу и сходящих на нет. Кугель нагнулся, чтобы осмотреть существо, пульсирующее в медленном внутреннем ритме. Потыкал в него пальцем, и из места соприкосновения кругами появились маленькие яркие искорки.

Кугель вытащил из одежды булавку и ткнул ею в одно из щупалец. Оно запульсировало жалобным светом, а золотистые крапинки исчезли, потом снова вернулись. Заинтригованный более, чем когда бы то ни было, Кугель придвинулся поближе и начал экспериментировать, тыча то туда, то сюда и с величайшей заинтересованностью наблюдая за сердитыми искрами и вспышками. Потом ему в голову пришла новая мысль. Существо проявляло качества, напоминающие как о кишечнополостных, так и об иглокожих. Наземная голотурия? Моллюск, лишенный раковины? И что самое важное, съедобно ли оно?

Кугель вынул свой амулет и приложил его к центральному шару и к каждому щупальцу. Он не услышал ни звона, ни гудения, существо было неядовитым. Он вытащил нож и попытался отрезать одно из щупалец, но обнаружил, что оно оказалось слишком упругим и жестким. Неподалеку стояла жаровня, в которой поддерживался огонь для выковывания и заточки инструментов. Кугель поднял существо за два щупальца, перенес его к жаровне и пристроил на огонь. Он осторожно попробовал его, и, когда ему показалось, что оно достаточно зажарилось, Кугель попытался его съесть. В конце концов, после многочисленных и унизительных усилий, Кугель запихал его целиком себе в рот, обнаружив при этом, что существо не имело ни вкуса, ни сколько бы то ни было заметной питательности.

Камнерезы возвращались к своей работе. Кугель бросил многозначительный взгляд на мастера и направился вниз по тропе.

Недалеко стояло жилище волшебника Фарезма, длинное низкое здание из переплавленного камня, над ним поднималось восемь куполов странной формы из меди, слюды и яркосинего стекла. Сам Фарезм праздно сидел перед жилищем, обозревая долину с безмятежным и всеохватывающим великодушием. Он поднял руку в спокойном приветствии.

— Я желаю тебе приятных путешествий и успеха во всех будущих начинаниях.

— Я, естественно, ценю твои чувства, — с некоторой горечью ответил Кугель. — Однако ты мог бы оказать мне более существенную услугу, разделив со мной свою полуденную трапезу.

Мирное благодушие Фарезма осталось неизменным.

— Сие явилось бы актом ошибочного альтруизма. Чересчур обильная щедрость развращает.

Кугель горько рассмеялся.

— Я человек железных принципов и не стану жаловаться, хотя за неимением лучшей пищи был вынужден проглотить огромное прозрачное насекомое, которое нашел в центре твоего скального орнамента.

Фарезм резко повернулся к нему с напряженным выражением на лице.

— Ты говоришь, большое прозрачное насекомое?

— Насекомое, грибок, моллюск — кто знает? Оно не похоже ни на одно существо, которое я видел до сих пор, а его вкус даже после тщательного прожаривания на жаровне был совершенно неразборчивым.

Фарезм взмыл на семь футов в воздух, чтобы обратить всю силу взгляда вниз, на Кугеля.

— Опиши это существо во всех деталях! — хрипло потребовал он.

Недоумевая по поводу строгости Фарезма, Кугель повиновался.

— По цвету это было чтото студенистопрозрачное, переливающееся бесчисленными золотистыми крапинками. Они мерцали и пульсировали, если существо было потревожено. Щупальца, казалось, становились все более тонкими и исчезали, а не просто оканчивались. Существо выказывало определенную мрачную решимость, и переваривание его оказалось затруднительным.