Глаза, чтобы плакать - [37]

* * *

Я вновь занял свое место в доме на бульваре Ланн, обретя конуру и сахарную косточку... Вновь протоптал дорожку в спальню Люсии, где мы встречались довольно часто. После этого меня тошнило, я долго стоял под душем, словно пытался смыть грязь, хотя настоящим пятном на моей совести была вовсе не эта животная связь, а то, что я совершил по отношению к Мов. Я знал, что она уехала в Англию, как и было условлено. Она не писала. Я тоже не испытывал ни малейшего желания писать ей. Между нами все было кончено, и я мечтал лишь поскорее ее забыть, так как с этой девушкой был связан самый бесчестный поступок в моей жизни.

После сцены, происшедшей в уборной, во мне сломался какой-то стержень. Я не жил, а вел растительное существование, словно избалованная домашняя зверюшка, и при этом тайно рассчитывал, что наступит когда-нибудь день и я стану настоящим мужчиной, смирившись с участью подлеца. Для этого не так много было нужно: следовало освободиться от предрассудков и юношеских мечтаний и решительным шагом направиться дорогой, по которой идти запрещается.

Работа над фильмом, с избытком сопровождаемая криками, спорами, пустыми угрозами, в конце концов, завершилась. Анри-Жорж в необычайно короткие сроки подготовил стандартную копию. Ему предстояло отправиться на съемки нового фильма на другой конец земного шара. Естественно, он хотел, чтобы премьера "Лошадей" состоялась до его отъезда.

Просмотр был назначен на одну из сред. Дни, отделявшие меня от этого вечера, я прожил в состоянии полнейшей апатии. Ничего хорошего я не ждал, так как был убежден, что с ролью не справился и дело закончится полным провалом. Назавтра после премьеры дюжина газет разнесет меня в пух и прах, и я пополню собой ряды неудачников, пасущихся возле кафе на Елисейских Полях, рассказывая о своих сногсшибательных проектах другим таким же неудачникам.

Когда в день премьеры Люсия вошла в мою комнату, я надевал смокинг. Мне никак не удавалось застегнуть пуговицы на брюках, настолько сильно дрожали мои пальцы. Глядя на меня, она покачала головой.

– Нет, Морис, оставайся дома...

Я не понял и с ужасом посмотрел на актрису.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что будет лучше, если ты останешься дома. Никто ведь не знает, что может произойти на этом вечере, где решается твоя судьба.

– Но если я не пойду туда, скажут, что я струсил.

– Если будет провал, то все будут заняты тем, чтобы расписать этот провал как можно подробнее и живописнее. Если же все кончится благополучно, твое отсутствие отнесут за счет чрезмерной скромности. Можешь мне поверить, я знаю эту публику.

– Я сделаю так, как вы советуете, Люсия.

Успокоившись, я убрал смокинг в шкаф. Меня вполне устраивала перспектива провести вечер дома. Ведь никто не мог поручиться, что я не рухну в обморок посреди зала "Колизей".

– Когда ты вернешься, Люсия?

– Скоро, обещаю. Только, прошу, не отвечай на телефонные звонки. Люди так недоброжелательны...

– Я буду смотреть телевизор.

– Отлично. Можешь выпить стаканчик, это придаст тебе сил и бодрости. Кстати, телевизор тебе лучше смотреть в моей комнате. Там ты будешь чувствовать себя уютнее, чем в большом зале. Я часа через три буду дома.

Люсия уехала. Я видел, как она садилась в автомобиль, за рулем которого был шофер. Она надела белое платье с точно выверенным декольте. На шее сверкало бриллиантовое колье.

Я попробовал смотреть телевизор, но ничего интересного не нашел ни по одной из программ. Репортажу с неведомого мне суперсовременного завода я предпочел убаюкивающую тишину уютной комнаты.

Не снимая обуви, я улегся на кровать поверх покрывала. Прямо передо мной в рамке висела фотография из "Добычи", на которой был запечатлен тот самый момент, когда я убиваю "свою мать".

Почему, черт побери, эта психопатка Люсия выбрала именно эту сцену? Неужели она считает ее ключевой?

5

Я незаметно погрузился в сон. Мне снилась Мов, бегущая по бескрайнему пшеничному полю. Ее золотистые, под цвет колосьев, волосы развевались на ветру. Огромное солнце клонилось к горизонту, временами приобретая очертания кинопрожектора.

Меня разбудил скрип двери. Открыв глаза, я увидел около кровати Люсию в белоснежном платье. Несколько мгновений я не мог сообразить, откуда она взялась, затем память ко мне вернулась. Она выглядела радостной и возбужденной. Я вскочил.

– Неужели все хорошо, Люсия?

Женщина захохотала.

– Ну конечно. Как я и предполагала, мой дорогой!

– Не может быть!

Я запрыгал от радости, теряя голову. Новость об успехе моментально опьянила меня. Я почувствовал себя счастливым и могущественным.

– Дорогая Люсия, благодарю вас, благодарю...

Она спокойно выждала, пока схлынет первая волна моего восторга, и ровным голосом произнесла:

– Необходимо сделать небольшое уточнение, Морис. Я рассчитывала на провал, и мои расчеты полностью оправдались.

У меня перехватило дыхание. Кровь прилила к голове и застучала в висках. В мозгу беспорядочно заметались обрывки мыслей.

– Что вы сказали?

– Провал, муженек, сокрушительный провал!

Люсия вновь засмеялась.

– Ах, какое у тебя идиотское лицо! Такое лицо стоит восьми недель работы! Теперь мне не жалко потраченного на тебя времени.