Глаза Ангела - [188]

— Какой жестокий мир, — наконец вздохнул он. Тори подошла к нему, постояла рядом. На душе у нее было пусто. Ни сочувствия, ни жалости к отцу она не испытывала, и не потому, что у нее было черствое сердце, просто она знала, что он, как всегда, далек от нее; несмотря на то что они были одной плотью, — отец и дочь — между ними никогда не было ни настоящей близости, ни взаимопонимания. Отец и сейчас был так же далек от Тори, как и прежде. И в его переживаниях она не видела ничего, кроме огромной любви к Грегу. Тори вспомнила Кои, последний ужасный день, проведенный вместе с ней, яркие краски, удушливый запах цветов, блеск стального лезвия в лучах солнца, фонтаном брызнувшую кровь. Непонятные горы и мелькавшие среди них огоньки... Открыть дверь и впустить свет в комнату... О чем-то похожем, кажется, говорил Грег. Интересно, смерть человека может открыть путь свету?..

Наверное, такое возможно. Последние секунды жизни Кои изменили не только ее саму, но и Тори тоже. И она была одета в тот день в белые одежды, и кровь Кои пролилась на них, и очистила ее. Тори смогла наконец сделать то, что так долго боялась сделать: заглянуть в глубину собственной души, понять, что, как и Кои, зашла слишком далеко. Она привыкла к насилию, упивалась властью, которую оно давало в мире, где правят сильные. И насилие испортило, развратило ее, распространилось в ее душе, как раковая опухоль. Кои не видела для себя выхода и предпочла умереть; Тори надеялась, что сумеет справиться с собой, изменить себя.

Эллис Нан отвлекся от своих мыслей, посмотрел на дочь. Изумился выражению ее лица и хотел что-то сказать, но передумал. Так они и молчали, два родных человека, одновременно близкие и далекие друг другу люди.

* * *

Лора Нан вернулась со съемок где-то около полуночи и быстро нашла Тори, — она всегда знала, где следует искать дочь. Чутье не подвело ее и на этот раз. Она зашла в библиотеку и увидела, что девушка, свернувшись калачиком в кресле, читает книгу Стэнли Карноу «Вьетнам. Страницы истории».

— Моя дорогая! Как чудесно, что ты снова дома!

— Здравствуй, мама, — Тори закрыла книгу. Лора нахмурилась и подошла к креслу, где сидела дочь, опустилась рядом с ним на пол, сложила ноги в позе лотоса.

— Занятия йогой помогают быть в форме, — сказала Лора и весело рассмеялась, вспомнив серьезный тон, каким произносил эту фразу ее преподаватель по гимнастике йоги.

Тори почувствовала, что мать нервничает. Это было так необычно! Она не помнила, чтобы Лора когда-нибудь нервничала. Во всяком случае, в ее присутствии.

— Если я не ошибаюсь... Я так поняла, что ты виделась с Гретом?

— Почему ты мне не сказала о том, что мой брат жив? Очень жестоко с твоей стороны, Зачем ты заставила меня проливать слезы скорби по живому человеку?

— О, дорогуша, ты думаешь, мы с отцом не страдали? Нас постоянно мучили мысли о том, как он там? Что с ним?

— Мама, ты мне не ответила.

— Я не люблю, когда меня допрашивают.

— Мама, ну что ты говоришь? Никто тебя не допрашивает. Я просто задала тебе вполне естественный вопрос.

— Мне не нравится тон, которым ты задала этот вопрос.

— Ну, хорошо, извини меня, пожалуйста, — примирительно сказала Тори, зная, что если она сейчас не извинится, то дальше будет разговаривать еще сложнее.

— Ничего, ничего, — Лора милостиво кивнула головой. — Меня попросили, чтобы я не говорила тебе о Греге.

— Кто?

— Твой отец, конечно. Кто же еще?

— А чья это идея? Эллиса?

— Нет. Насколько я помню, Бернард Годвин что-то такое говорил по этому поводу.

— А ты не знаешь, почему Бернард хотел скрыть от меня, что Грег жив? — продолжала терпеливо допытываться Тори.

— Конечно, знаю, — сердито ответила Лора. — Он не хотел беспокоить тебя. Да-да, я прекрасно помню его слова: «Хочу избавить Тори от ненужных волнений».

— Странно как-то.

— Поговори с отцом. Тори наклонилась к матери:

— Но сейчас я разговариваю с тобой и спрашиваю тебя.

— Не настаивай, Тори. Я не имею права...

— Но ты — моя мать. И ты имеешь право. Лора закрыла лицо руками и разрыдалась. Тори наблюдала за матерью, не зная, искренние ли это слезы или всего лишь актерское притворство.

— Ты, наверное, считаешь меня глупой, — немного успокоившись, сказала Лора. — Занятой лишь модами да организацией пошлых вечеринок. И не отрицай, я вижу тебя насквозь. Ты презираешь тот образ жизни, который я веду. — Лора вытерла глаза, вздохнула. — Но и я сама презираю эти вечеринки, глупые разговоры и прочее. В душе я — простая деревенская девушка, стеснительная, боящаяся быть самой собой. Я живу не в том городе, занимаюсь не тем делом. Все не то и не так. И никого не волнует, что творится в моей душе. А если кто и копнет поглубже, то это не из интереса к моей особе, а в каких-то своих эгоистических целях.

— Что-то похожее есть и в моей профессии, — задумчиво произнесла Тори.

— Да, ты права, — Лора подняла голову, — вполне может быть. В определенном смысле, конечно. — Она дотронулась до коленей Тори ласковым и нежным жестом. — Но ты, моя дорогая, занимаешься гораздо более важными делами. Нас и сравнивать не стоит. Ты ведь у нас полицейский Дзэн, не так ли?