Глаз зеленого дракона - [16]
Пламя в очаге гудело успокаивающе и ровно. Сгустившиеся сумерки наполняли умиротворением душу. Потемнев, белое полотно тумана загустело и стало совсем как стоячая вода в горном пруде, где отражаются только звезды и криптомерии, и где беззвучным становится даже воздух. Хижина Чанг Лу находилась на самом краю поселка, возле подножия фиолетовых гор, и каждое утро, просыпаясь, Чанг Лу видел закутанные облаками черные вершины, теряющиеся в голубой глубине, но все равно бывшие рядом — сквозь прорези окон. Это место за поселком выбрал прадед, а затем построил дом и отец. От отца Чанг Лу унаследовал дом и большое (больше, чем у многих жителей деревни) рисовое поле. С детства Чанг Лу помогал работать в поле отцу, а, после женитьбы сына отец отошел на покой, оставив Чанг Лу и дом, и поле в наследство. Завершив свою работу, отец прожил совсем недолго — всего пару месяцев. Будучи единственным сыном, Чанг Лу стал хозяйничать на своей земле.
С приходом жены в доме появились новые вещи, а после ее смерти Чанг Лу больше не приносил в дом ничего. Только рисовое поле вносило некоторое разнообразие в пустоту сузившейся до неузнаваемости жизни. Но даже работать на поле было нельзя, когда белый густой туман надолго спускался с гор. Три дня Чанг Лу не выходил из дома, видя через окно, как стелятся по земле белые хлопья. И горько думал о том, что туман может уничтожить едва взошедшие свежие побеги, и что тогда будет с деревней, для которой (как и для множества китайских деревень) единственным кормильцем был рис?
Что ж, все проходит, все быстро скользит — как стелется по воде туман, и, прислушиваясь к мирному гудению очага, Чанг Лу почувствовал, как становятся тяжелыми его веки. Внезапно легкий шорох, совсем не похожий на треск огня, заставил поднять голову и очнуться от напавшего оцепенения. В дальнем углу комнаты, куда почти не попадало тусклое пламя масляного светильника, был подозрительный шелест и шорох, и слышалась какая-то возня. Чанг Лу не держал в доме животных, но безошибочно определил посетивших его убежище незваных гостей — мыши. Ну, конечно же, эти наглые и вредные твари, которые не боятся ни тумана, ни самого Чанг Лу, ни огня. Удобная поза на совсем новой циновке способствовала размеренному, уютному созерцанию, состоянию покоя и расслабленности — всего того, что Чанг Лу очень любил и больше всего ждал. Приятное спокойствие тела и духа — что может быть лучше в спустившихся с гор фиолетовых сумерках, когда так приятно разливается тепло от зажженного пламени очага. Вздохнув, Чанг Лу закрыл глаза и опустил голову, надеясь, что спокойствие духа восторжествует над плотью… но не тут-то было! Из угла только усиливался шелест и внезапно послышался какой-то уж очень наглый писк. Сначала — писк, потом — торжествующий хруст. Вздрогнув, Чанг Лу понял, что пушистые твари добрались до мешка с рисом. Там, в углу, находился мешок, где еще оставался прошлогодний рис (более свежие запасы Чанг Лу хранил в другой комнате, сверху на стене, в специальном шкафу, куда не смогла бы добраться ни одна наглая тварь). Правда, в том мешке рису оставалось совсем мало, но это был его рис, и он мог бы есть его еще дня два! Моментально забыв об умиротворяющем спокойствии тела и духа, Чанг Лу схватил первое, что попалось под руку. А попалась под руку фарфоровая подушка, лежащая на циновке позади него. Не думая, что фарфоровая подушка в общим-то дорогая вещь и что в целом поселке найдется не так много людей, которые имеют в своем доме такую подушку, Чанг Лу размахнулся и запустил в угол изо всех сил. Одновременно с грохотом раздался оглушительный писк, а затем — все смолкло. Вздохнув (все равно покой уже был нарушен таким неподобающим образом), Чанг Лу поднялся с циновки, взял в руки масленый светильник и пошел к углу. Скоро все было хорошо видно. Из разорванного мешка высыпался на пол рис. А в груде фарфоровых осколков лежало окровавленное тельце мыши. Осторожно, чтоб не порезаться, Чанг Лу сгреб в груду вместе с мышью осколки и выбросил мусор в окно. Затем поставил светильник на место и снова опустился на циновку.
Вместо сумерек теперь была темнота, все так же в очаге гудело пламя и даже начала закипать вода, но в душе Чанг Лу больше не было ни умиротворения, ни покоя.
Мелодичные колокольчики храма созывали верующих к вечерней молитве. Звук совсем не был резким — мягкий перезвон, нарушивший тишину, но Чанг Лу почему-то вздрогнул, как от удара плетью. Это было необъяснимо — звук раздавался каждый день в такой самый час, но это был первый день, когда звук молитвенных колокольчиков колеса Чанг Лу воспринял по новому. Возле пагоды, вырубленное из обычной сосны, было колесо, с которого давным-давно слезла краска — от туманов и непогод, и от обилия несложных крестьянских грехов, все равно требующих немедленного прощения. В ясные дни несколько старых монахов в шафрановых с алым одеждах совершали свои круги во имя вечного прощения и перехода, совершая тот самый круговорот, который был угоден самому Будде. Во имя прощения всех и вся — один, еще один, снова — еще один круг, и колокольчики, мелодичные, искренние, отпугивали мешающих молитве демонов. Будучи простым потомственным крестьянином, Чанг Лу не вдавался в подробности и ничего не знал о традиционном ритуале буддистской молитвы. Он просто воспринимал, как должное, что возле пагоды находился увешанный колокольчиками круг, вдоль которого, вращая деревянную ось, ходили монахи, совершая прощающие все грехи молитву. В его сознании это было незыблемо — точно так же, как поминальные палочки курильницы (шесть ступеней перехода в иной мир, шесть штук), которые лама зажигал у одра покойных… «Ты уходишь от бренного тела…» «Не бойся поджидающих тебя демонов… я зажигаю третью палочку, что означает третью ступень перехода в иной мир… постепенно ты освобождаешься от всего бренного и переходишь в мир высшей реальности… твоя душа свободна и легка… твоя душа подобна пламени свечи на ветру…» Сизый сладковатый дым поднимался к потолку и заострившиеся черты ушедшего человека становились прекрасными, выступали из темноты, и горе казалось таким близким, таким реальным, вызывая жуткую боль… От остроты впечатлений и мыслей, внезапно пришедших в мир с успокаивающей мудростью древней буддийской молитвы. В тот день, когда, провожая в потусторонний мир его жену, Лама зажигал благовония для поминальной молитвы, Чанг Лу думал, что больше никогда не сможет сойти в храм, если эту страшную картину, вызывающую только боль и отчаяния, мог допустить Будда.
Если в стене старинного замка вдруг приоткрылась дверь, это еще не значит, что в нее нужно входить. Существует средневековая пословица: «дьявол обожает монастыри». Особенно те, за стенами которых скрывается страшная тайна, уходящая корнями в глубокое средневековье, и начавшая жизнь заново в современности.Отправляясь в автобусное путешествие по средневековым замкам Европы, главный герой ничего не знал о дверях, открытых в стене. После катастрофы автобуса, вместе с двумя случайными спутниками, он находит заброшенный замок в лесу.
…Январь 1942 года. Одесса захвачена немцами и румынами. В городе голод, холод, страх и смерть — не проходит и дня, чтобы кого-нибудь не казнили. Оккупанты свирепствуют — за каждого убитого офицера или солдата они расстреливают десятки мирных одесситов. У Зинаиды Крестовской была возможность эвакуироваться, но она решила остаться в Одессе для подпольной работы, тем более, что ее непосредственным руководителем стал любимый человек — Григорий Бершадов. Однако через какое-то время Зина с ужасом узнает, что не только оккупанты убивают мирных людей — в смертельной схватке сошлись свои, не щадящие никого для достижения своей цели…
Когда молодой следователь Володя Сосновский по велению семьи был сослан подальше от столичных соблазнов – в Одессу, он и предположить не мог, что в этом приморском городе круто изменится его судьба. Лишь только он приступает к работе, как в Одессе начинают находить трупы богачей. Один, второй, третий… Они изуродованы до невозможности, но главное – у всех отрезаны пальцы. В городе паника, одесситы убеждены, что это дело рук убийцы по имени Людоед. Володя вместе со старым следователем Полипиным приступает к его поиску.
Простив Виктора Барга, Зинаида Крестовская начинает вести спокойную, почти семейную жизнь. Работа в институте, пусть и нелюбимая, рядом мужчина, за которого она так боролась, – разве этого мало? Но Зина вдруг начинает понимать, что это все не для нее, что ей нужен риск, адреналин. И неожиданно она это получает с избытком. Новое дело, которое Крестовская расследует уже как полноправный сотрудник НКВД, не просто опасно, оно смертельно опасно. Ей предстоит снова столкнуться с секретными разработками НКВД, который, как известно, не останавливался ни перед чем…
В павильонах построенной в Одессе почти на берегу моря кинофабрики «Мирограф» снимается очередной фильм. Но приглашенных на главную роль актрис одну за другой находят лежащими в гробу, усыпанными дивными цветами и… с петлей на шее. Чтобы закончить фильм, директор кинофабрики приглашает саму Веру Холодную. Неужели и ее жизни что-то угрожает? При этом актрису обещает охранять сам Мишка Япончик, не устоявший перед ее чарами…
...1919 год. Одесса переходит из рук в руки — от красных к белым и от белых к красным. Наконец в городе окончательно устанавливается советская власть. И все же спокойствия нет — тут и там происходят бандитские разборки, совершаемые с какой-то необычной жестокостью. Появляются настойчивые слухи о том, что Мишка Япончик не погиб — он жив и вернулся в Одессу. И цель его — добыть сокровища, спрятанные в катакомбах. Таня прекрасно знает, что это не так, что Мишка мертв, и ей просто необходимо разоблачить того, кто зверствует под именем Японца..
Мой мир никогда не делился на части. Я жила мгновением и успешно справлялась со своими проблемами. Для меня не было деления на будущее, настоящее и прошлое.2015 год. Мое настоящее. В котором были мама с папой, четвертый курс университета с дипломной работой и дальнейшим обучением в магистратуре, друзья и спокойная жизнь. Я не знала, что будет дальше.3116 год. Мое новое настоящее. В котором где-то далеко на других планетах есть 3 капсулы сна с моими родными. Их необходимо найти!Я очнулась в далеком будущем на собственном корабле с долгом — продолжить дело отца и во что бы то ни стало не дать никому причинить вред моим новым друзьям и подопечным.ЧЕРНОВИК.
Любовная лирика всегда очень личный предмет. Трудно найти человека, который не испытывал бы подобные чувства внутри души, только не мог выразить словами то, что доступно поэту. Любовная лирика близка тому, кто сам погружен в негу нежности и буйство неистовых желаний.Любовная лирика в книге – это многогранная поэзия, где царствуют чудесные мгновенья, таинственный покой, томительный обман, очарование неземных чувств.Где бьются волны неземных чувств, сладостных молитв, возвышенных страстей – «всё то, что так и гибельно, и мило».
Руководство для выживальщиков от автора «оптимистичных (пост)апокалипсисов» от археопрограммирования — «Пламени над бездной», «Витлинга» и «Детей небес».Обычно произведения в жанре пост-апа эксплуатируют клишированный набор представлений о немедленном упадке человеческой цивилизации и ее откате в варварство планетного или галактического масштаба. На самом деле для любой сколько-нибудь развитой цивилизации потеря всего багажа накопленных знаний крайне маловероятна, как только достигается стадия повсеместной информатизации.
Рассказ описывает настоящее время. Главный герой повествования, одинокий парень, каких в нашем мире много. Можно сказать, что он самый обычный персонаж. Но! В один из дней он знакомится с женщиной, при обстоятельствах, которые по началу, можно было назвать «вольностью от скуки». Буквально за короткое время он влюбляется, и в тот же вечер, по своей рассеянности из за чувств нахлынувших на него, прощается с героиней, не узнав номера ее телефона. Существует ли любовь с первого взгляда, или это всего лишь «химия»? Сможет ли главный герой снова встретить девушку, которую так глупо потерял в тот вечер?
В книге собраны разнохарактерные стихи и песни Артура Арапова, написанные в конце XX и начале XXI вв. Многие представленные в сборнике песни неоднократно исполнялись со сцены, также их можно послушать в Интернете.
Когда вы смотрите на море, вы видите поверхность, а не глубину.