Глаз павлина - [27]

Глава пятая

Конан с Тумеларом едва не заблудились в каменном лабиринте. Разветвленная сеть подземных переходов пронизывала землю под посольством Гхазы, как дырочки сыр. На счастье спутников, коридоры были освещены множеством светильников. Но несколько раз они натыкались на неосвещенные проходы.

Конан гадал, не по этим ли подземным ходам, которые могли тянуться на бесконечные лиги, в Кирос, как стервятники на запах мертвечины, со всей Хайбории стекались поклонники Золотого Павлина.

Нетерпеливый киммериец с трудом сдерживал ярость. Казалось бы, цель уже так близка, и вот теперь они с Тумеларом, словно слепые котята, без толку тыкались носом в каменные стены. Он понимал, что время сейчас на их стороне (Конан надеялся, что Ишмаэль и Джилзан справятся со своей задачей и Рамазан подоспеет вовремя), но и не переставал с ужасом думать о том, что, может быть, именно вот в этот миг живодер Зебуб терзает нежную плоть его возлюбленной.

И когда казалось, что отчаяние разорвет киммерийца изнутри, словно прокисшее вино — худой бурдюк, Тумелар крепко схватил его за руку и прошептал:

— Конан, я слышу голоса!

Друзья бесшумно устремились на звук. Хвала небесам, они не ошиблись в выборе направления и, миновав всего несколько поворотов, настигли группу людей в алых накидках, но решили следовать за ними на расстоянии. К сожалению, Конан не слышал, о чем переговаривались жрецы, но какое-то первобытное чувство заставляло его не подходить ближе.

Должно быть, сам Кром заставил киммерийца проявить подобную осторожность. Едва они прошли очередной поворот, как каменный коридор закончился довольно обширным залом, поперек которого замерла шеренга безмолвных стражников. В трех шагах за их спинами стояла вторая.

Одного взгляда на неподвижных воинов хватило Конану, чтобы понять, что это были за создания.

— Зомби! — прошептал Тумелар. У себя дома кешанец тоже встречался с лишенными душ несчастными, вынужденными выполнять любую прихоть хозяина-колдуна.

— Кром их разорви! — сплюнул на каменный пол киммериец. — Чтобы миновать эти ходячие деревяшки, придется разрубить их на мелкие кусочки! Они совершенно лишены чувства самосохранения и безразличны к боли!

Тем временем адепты Огненной Птицы достигли стражи. Идущий первым сабатеец прижал кулак к фибуле, служившей, судя по всему, и опознавательным знаком-пропуском, и громко произнес:

— Во имя Огненного Божества, Повелителя Боли, имя которому Золотой Павлин!

Стражники безмолвно расступились, освобождая проход.

Дождавшись, пока колдуны войдут в высокую каменную арку, Конан дернул Тумелара за рукав и решительно направился вперед. Кешанцу не оставалось ничего другого, как последовать за киммерийцем.

Остановившись за несколько шагов до ощетинившегося стальными лезвиями ряда сабатейских марионеток, Конан приложил свой огромный кулак к костяному перу и, недобро усмехаясь, повторил идиотскую фразу.

Воины-зомби послушно расступились, и Конан бесстрашно шагнул под арку. Тумелар, на лице которого от напряжения выступил пот, поспешил за ним.

— Разве нужно было так рисковать? — яростно зашептал он ему в спину.

Конан, не поворачиваясь, пожал плечами и так же тихо ответил:

— Теперь ты сам знаешь ответ.

Тумелар тихонечко засмеялся:

— Ну ты даешь, варвар! Таких трюков не выкидывал даже сам Ат-Хуан. А уж более непредсказуемого человека, чем он, мне встречать не доводилось! Не иначе как твой Кром лично тебя опекает.

— Да, — Конан был совершенно серьезен. — Повелитель Бен Морга любит храбрецов.

Еще пара шагов, и они оказались в огромном сводчатом зале.

Так много народа Конан увидеть не ожидал. Люди всех рас и возрастов, наряженные в одинаковые алые накидки заполняли исполинское помещение, как зернышки гранат. Коленопреклоненные жрецы, сомкнув ряды, несли какую-то тарабарщину, обратив лики к стоявшему на возвышении странному тройному алтарю. Конан немало повидал храмов и других диковинных мест, где люди всевозможных верований справляли свои обряды, но такое ему довелось лицезреть впервые.

От подножия тяжелого каменного столба высотой в человеческий рост отходили три изогнутые плиты, до блеска отполированные. В месте, где плиты соединялись со столбом, была выдолблена ниша. Пока она была пуста, но Конан живо представил, как текущая по страшному жертвеннику кровь капля за каплей заполняет это углубление. Прямо над колодцем, словно фаллос какого-нибудь отвратительного демона, из каменной тумбы выступал каменный стержень.

На блестящих плитах, что отходили от непристойного жертвенника, лежали три обнаженные девушки, прикованные за кисти рук и лодыжки железными цепями. Те, что находились на боковых лепестках этого цветка Ужаса, судорожно извивались, словно стараясь слиться с холодным камнем. Девушка же, что была прикована к средней плите, не шевелилась. Ничуть не смущенная своей наготой, белокожая красавица всей своей позой выражала презрение к пленившим ее кровавым палачам. Рыжие кудри рассыпались по ее прекрасным плечам. Это была Руфия.

Конан заскрипел зубами от бешеной злобы.

На краю каменного возвышения, повернувшись спиной к алтарю, стоял широкоплечий мужчина. В отличие от взывавших к своему нечестивому божеству жрецов он был обряжен не в алую, а в золотую накидку. Конан готов был поклясться, что время от времени по его одеянию пробегали языки пламени. Лицо жреца скрывала маска в виде черепа, изготовленная из уже знакомого киммерийцу алого золота. Это не мог быть никто иной, как Зебуб.