Глаз дракона - [35]
Д-872. Мужчина. Раздутый, вонючий. Утопленник… плоть сочится водой. Возраст — лет сорок, сорок пять.
Казах вытягивает другой ящик… и опять другой. Он уже учащённо дышит.
Л-907. Девочка, совсем ребёнок, лет восемь? Лицо, туловище, конечности… чёрные… набрякшие сплошными синяками.
Л-740. Женщина, за двадцать. Автокатастрофа. Красный лак на ногтях, красные разрывы на лице, туловище.
Ещё один ящик выезжает, чуть не слетая с салазок.
Д-1101. Мужчина. Пятьдесят лет. Ножевые ранения на шее, груди, животе. Чёрные черви уже некровоточащих порезов.
Шестой ящик выдернут из стены, скользит на салазках до стопора. Шанинь проверяет бирку и снимает её, чтобы поправить запись; смотрит на Пиао, уже восстановив контроль над дыханием. Расслабился. Призрак улыбки на лице.
— Теперь вы готовы дать положительное опознание, старший следователь?
Пиао борется с желанием опять закрыть глаза.
Сколько трупов можно увидеть прежде, чем душа твоя окончательно покроется шрамами?
Д-1150. Мужчина. Двадцать два года. Студент. Множественные пулевые ранения. Два в голову. Один выстрел пробил челюсть с левой стороны и оторвал нижнюю губу. Второй нанесён точно в центр лба… с непристойной точностью. Входное отверстие, кровяной пузырь… выходное, кратер со рваными краями, из которого вылетело содержимое черепа. Дыра наполнена чернотой, а разлом кости… такой белый. Ещё два выстрела нашли свою цель, один в правое плечо, неопасный. Второй превратил горло в громадный красный оскал.
— Требуется положительное опознание, старший следователь. Это Д-1150?
Пиао не может отвести глаз от лба трупа. Симметрия, размер, аккуратность дырки захватывают его.
— Какой калибр пули?
— Не знаю… ещё рано говорить. Одну мы вытащили из трупа. Несколько нашли на месте. В лабораторию их отправили только утром.
— Это 7,65 мм, да? Модель 64. Бесфланцевая, специальная…
— Следователь, я же сказал, ещё рано…
— …слишком рано для вашего опытного взгляда, а, доктор?
Пиао хватает Шаниня за руку, прижимает её к стене, разжимает пальцы и водит по мозоли от спускового крючка; ороговевшая кожа, жёлтая от никотина, сидит на пальце, как засохшее волокно апельсина.
— …слишком рано для члена Партии, который свободное время проводит в тирах и на полигонах?
Казах выдирает руку, потная ладонь оставляет след на стальной обивке стены.
— 7,65мм. Да, это патроны 7,65мм, модель 64, ты же, сука, сам всё знаешь. Стандартный боеприпас сбшников…
Пиао толкает ящик, тот на салазках залетает в стену. Следователь идёт на выход.
— …я ещё к тебе загляну, товарищ доктор, ты уж жди. Если, конечно, тебя тоже не зашлют на саббатикал.
Старший следователь распахивает дверь. Вдруг, ни с того ни с сего, нападает желание бежать и не останавливаться… по улицам, как в детстве. Тротуарный бег с препятствиями. Убежать от боли.
Д-1150. Его звали Яобань, товарищ доктор. Пань Яобань.
Дверь закрывается. Он бежит.
Хуандун, больница № 1 — Сучжоу Бэйлу.
— Мы ушли через четыре часа после вас, Босс. Нас не могли видеть, темень стояла вообще. На дороге творился пиздец, мы видели, как эти ублюдки в седане уезжают за тобой.
Комната залита белым светом. Глубокие тени… словно вырезанные ножницами. В крошечном помещении доминирует стальная кровать.
— Ехать было два часа. Мы как раз выехали из Туньси. Дорогу я знаю. Как-то раз я поднимался «на спине карпа» на верхушку Тяньду. Знаете, её называют «Столицей Небес»? Тогда я был худым. Бога так и не увидел… он, надо думать, тоже меня ни хуя не видел.
Ботинки, в них укоренились крепкие ноги медсестры… проходящей по коридору мимо комнаты.
— Я остановил машину на полдороге вниз, между поворотами. Надо было отлить, я чуть в штаны не напустил. Сделал шаг с насыпи, как раз начинался дождь. Помню капли на лице. Я вытащил хуй и начал отливать. Тут мимо нашей машины пролетели фары, вниз по холму. Другая машина, седан Шанхай, мне кажется, с выключенным двигателем. Не было никаких звуков, кроме выстрелов. Выстрелы с глушителем, как будто кто чихает, много раз подряд; и я ссу себе в ботинки.
Солёные капли затекают в вену. Бесцветная жидкость течёт по бесцветной трубке.
— Не знаю, сколько раз стреляли. Дождь пошёл сильнее, звуки выстрелов утонули в нём. Может, двадцать, двадцать пять. Я побежал на дорогу, с хуём, торчащим из ширинки, по штанам растекалась тёплая моча. Пистолет я держал в руке, но стрелять было уже не в кого, только темнота и тишина. Я видел под нами Туньси, там ходили люди… но мне казалось, что я остался единственным человеком в мире.
Пластмасса иглы-бабочки цветком растёт из кожи. Прилепленный пластырем, её стальной корень вонзается в вену, колет, как лицо, которое узнаёшь… а имени не помнишь.
— Когда я подбежал к нему, он уже был мёртв, я понимал… но всё равно говорил с ним. Держал его. Чувствовал, одежда пропитывается его кровью, как штаны мочой. Меня очень злило, что они смешиваются… его кровь, моя моча. Ему же, пиздец, было-то всего двадцать два года, а я держал его голову, будто склеиваю куклу. И всё время думал о том, как я буду рассказывать обо всём этом матери.
Мужик, такой большой, когда стоит, и такой маленький в складках кровати. Кажется таким хрупким в тисках накрахмаленных простыней и медицинских ритуалов. Слёзы делят лицо на три части… кажется, будто они его смоют.
Американский конгрессмен Эван Кендрик неожиданно становится мишенью для арабских террористов. Оказывается, именно он был тем неизвестным героем, освободившим заложников в Маскате. Теперь террористы решили отомстить ему. Вместе с красавицей, которая спасла ему жизнь, Эван вступает в смертельную схватку со злом. Судьба Кендрика и, возможно, всего мира находится в руках загадочного и опасного человека, известного под именем Махди.
У безупречной супруги восходящего американского политического деятеля есть опасные тайны, которыми она готова поделиться с его избирателями.
В жизни автора, как и в любой остросюжетной книге, имеются незабываемые периоды, когда приходилось на себе испытать скачки адреналина и риска. Это и подтолкнуло его к написанию книг о таком чувстве, как инстинкт самосохранения. Данная книга не является первой в творчестве, и не является последней. По жанру её можно отнести к драме, где прослеживается трагическое переплетение человеческих судеб. К психологическому роману с раскрытием характеров героев, их трансформации и движений души. И несомненно к политическому детективу, ведь война — это всегда политика.
Для чего я начал писать эту книгу? Не знаю. Хочется понять. Жила-была страна — Союз Советских Социалистических Республик. Жили не сказать, чтобы хорошо, но ведь и неплохо. На работу ходили, зарплату два раза в месяц получали, ждали жилье по очереди — долго ждали, но ведь получали. Бесплатно. Не стреляли на улицах, бомжей и беспризорников не было, да и жили ведь все лучше и лучше за исключением последних нескольких лет.Что же случилось?Вопросов много, ответов мало.Весь собранный материал я решил обобщить и написать книгу, назвав ее «Агония».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главный герой романа П.Андерсона «Любовница президента», взявшись за самостоятельное расследование убийства, убеждается в порочности той системы, в которую он до этого искренне верил.