Глаз дракона - [16]

Проклятье, вечно нахватаю лишнего.

Юбка задралась выше колен. Вопрошающие радужки глаз движутся вслед каждому ее движению, словно здесь появился новый национальный спорт: «Провожание взглядом европейки на дальность».

— В отель Цзин Цзян, пожалуйста.

Такси стремительно набирает скорость. Устраиваясь на пластиковом покрытии сидения, она настраивается на путешествие в сердце города. Пятнадцать километров. Над головой водителя висит плакат с именем компании — владельца этой машины. «Дружелюбное такси». Да уж, дружелюбие! Водитель пялится на неё в зеркало всю дорогу, не собираясь упускать ни секунды.

Главный вход отеля Цзин Цзян смотрит на ряд магазинов, уникальных для Китая. Есть здесь и супермаркет, где продаются редкие деликатесы… шоколад, сыры, печенье. В кассу круглосуточная очередь… как в голодные времена.

Все ее силы ушли на то, чтобы не впасть в ярость снова, не схватить рассудительную администраторшу за белую блузку и не шваркнуть о стойку. Где, черт возьми, мой сын, ты, сука. Что вы с ним сделали?

Если не будет ответа, а откуда бы ему взяться, повторить то же самое с заместителем управляющего. Потом с управляющим, потом с главным мудаком, владельцем. Если бы думала, что из этого выйдет толк. Но она уже сказала всё словами, через тысячи километров. При любом удобном случае, с той ночи, как имя Бобби пронзило самое сердце её сна… срезав ее жизнь со всех прежних якорей. Они с Кармайклом терроризировали отель звонками. Требовали. Уговаривали. Настаивали. Пристально изучали каждый вежливый ответ. Препарировали сказанное в поисках несоответствий. Расчленяли слова и фразы. Исследовали молчание. Постоянное давление, и еще связи Кармайкла в Международном комитете по туризму Китая принесли им бумаги. Копии пятнадцати месяцев из книги регистрации посетителей отеля.

Номер 201 был занят, престижный северный блок, его всегда выбирают высокопоставленные лица. Никсон в феврале 72-го, Рейган — через 12 лет. И никакого Бобби Хейза. Нет такого имени в книге и никогда не было. И в другие комнаты его не вписывали. Словно он никогда не жил в Цзин Цзян. Но Барбара могла вызвать в памяти каждый телефонный звонок ему, Бобби, именно в этот отель. Она помнила номер наизусть: 53–42–42.

Она идёт к стойке, руки в карманах плаща, ощупывают толстую пачку писем и открыток. Некоторые написаны на бумаге с логотипом отеля, на некоторых стоит штамп отеля. Слова. Предложения. Описания отеля. Его комната. Вид из окна. Цепочки безумных каракулей. И всё равно они настаивают, что Бобби никогда не останавливался в отеле, по чьим коврам она сейчас идёт.

— Добро пожаловать в отель Цзин Цзян, мадам. Чем я могу вам помочь?

Безупречный английский, тот же, что и по телефону, гладкий, холодный. Отполированные слова выпадают изо рта, как кубики льда.

— Для меня был заказан номер на имя Хейз.

— Да, мадам, сейчас попрошу внести ваши вещи.

Точку в разговоре ставит стук ключа по столу. Тяжелый, большой, некрасивый брелок. Чтобы никто не позарился взять на память о прекрасном дне в Шанхае.

— Ваш номер 210, десятый этаж.

— 201. Я заказывала номер 201.

Девушка косится на экран монитора. Берёт с огромной доски другой ключ и отдаёт подошедшему носильщику с тележкой. Униформа на нём — с иголочки, а туфли поношенные, нечищеные. Под ногтями — траурные каёмки из отработанного машинного масла. Память о другой жизни.

— Ваш номер, 201, так же на десятом этаже.

Барбара заполняет регистрационную книгу, при этом думает, не потоком, но обрывками мыслей, о… и при этом молится, чтобы он, Бобби, не овладел её мыслями. Ведь его пальцы прикасались к этой книге. Держали этот брелок. Но и отбрасывать воспоминания о нём она тоже не хочет. Она борется за память о нём. Ей так хочется заполнить каждую секунду в жизни образом его лица.

Носильщик складывает вещи на тележку и идёт к лифту.

— Желаю вам приятно провести время в отеле Цзин Цзян, мадам Хейз.

Слова падают, как отрезанные ножницами. Барбара, не оглядываясь, входит в лифт.

201. Комната точь-в-точь, как описывал Бобби. Носильщик уходит, а она остаётся сидеть на краешке кровати. Сбрасывает плащ. Письма и открытки разлетелись по покрывалу. Кусочки белого и светло-желтого. Аляповатые, разрисованные картонки и в нетерпении разорванные конверты. Прочесть страничку из письма, стоя у окна, до боли в пальцах вцепившись в оконную раму, дать ей выпорхнуть из пальцев и упасть на пол. Его слова — в голове, в ушах, в глазах.

… Я не силен в описаниях… все время пишу археологические отчеты, из-за них, наверное… Но вот гляжу из окна и понимаю, что хочу рассказать тебе, что вижу. Колумбия, Бостон кажутся невероятно далекими. Ряд красивых зданий образует так называемую набережную Бунд. Она вся облеплена привязанными джонками. Прямо подо мной, рядом с музеем Сунь Яйсэнь (куда без связей не попадёшь, хорошо, у меня они есть), парк Фусин, где я каждое утро бегаю трусцой. Да, кстати… на восьмом этаже отеля есть ресторан, где подают отличный европейский завтрак, прямо как дома. Тебе бы понравился парк, он всем нравится, спасительный остров зелени в безумном городе… особенно летним днем. Большой, не меньше двадцати акров, но в нём не заблудишься. Старики просто обожают его, каждые пятьдесят метров сидит их сколько-нибудь человек, так и готовых кинуться на помощь потерявшемуся американскому мальчишке. Напомни, чтобы я сводил тебя туда, если когда-нибудь выберешься ко мне…