Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине - [63]

Он снова возвратился к своему дому, заглянул в подъезд — никого. А, была не была… И он, поднявшись по лестнице, решительно вставил ключ.

Как это случилось, что он предполагал все, что угодно, только не это? Нет, если б он сейчас ушел, наверное, не простил бы себе никогда.

В комнате сидела… она, положив руки на колени, и улыбалась, склонив голову. Он стоял удивленный, пораженный и смотрел на нее так, будто видел впервые. А она не шелохнулась — словно они никогда не расставались, словно ничего удивительного нет в том, что она сейчас сидит перед ним.

— Мария, — едва слышно сказал он, а ей показалось, что он кричит, что комната огромного размера и ему хочется перекричать расстояние. Она не двигалась, а все так же улыбалась: не ждал? Ну удивляйся же, удивляйся…

Он подбежал к ней и поднял на руки. Камин обдал его горячим жаром. А может быть, вовсе и не камин? Может быть, это тепло принесла в его неуютную комнату на Патриаршие пруды она, Мария, его Маруськ?

…Если б эта ночь длилась долгими сутками, она бы все равно не успела рассказать ему, как приехала в Москву, как побывала у Шанцеров, как Наталья Федоровна передала ей «конспиративный» ключ от квартиры Михаила…

— Михаил слушал — и не верилось. Неужели это она, его Мария! Неужели это она рассказывает о себе, о своей борьбе? Как выдержала она этот арест, не слишком ли тяжко пришлось его ясноглазому Маруську?

И к чувству гордости, которое он испытывал, примешивалось другое — сострадание. Сострадание к Ней, к этому маленькому, хрупкому существу, которому пришлось так много пережить в этом трудном девятьсот пятом году.

Организация новой газеты увлекла Южина. Один из ее ответственных редакторов, он много времени отдал техническим вопросам: существовавший тогда «явочный порядок» требовал регистрации газеты у градоначальника с изложением ее программы, с представлением сведений обо всех ее участниках. Разумеется, ничего подобного Южин не намерен был делать, и пресловутый «явочный порядок» следовало обойти…

Прежде всего нужно было подыскать официального редактора, именем которого подписывалась бы газета. Южин предложил Александра Павловича Голубкова, человека степенного, с благообразной профессорской внешностью. При всей своей солидности был Александр Павлович достаточно ловким и находчивым человеком да к тому же верным товарищем: вступив в партию в 1902 году, он входил в Техническое бюро ЦК РСДРП и был его активным работником… Московский комитет согласился с мнением Южина, и Голубков был утвержден официальным редактором новой газеты.

Он-то и прибежал однажды в МК с совершенно необычным предложением:

— Давайте называть нашу газету «Книжный рынок «Вперед».

— Чего, чего? — переспросил Южин, желая убедиться, что он не ослышался.

Присутствовавший при этом Марат разделил недоумение Южина: зачем большевикам этот книжный рынок? Да и какой смысл в сочетании слов «книжный рынок» и «вперед»?

Голубков не торопился объяснять. Он с таинственным видом поглаживал свою бородку клинышком, покашливал, и Южин уже чувствовал, что дядя Саша приготовил какой-то сюрприз.

— А мне нравится, — вдруг удивил всех Михаил. — Одной своей нелепостью это заглавие привлечет внимание к газете. Представляете себе? «Охотный ряд — назад», «Тишинский базар — вправо», «Большой театр — влево», «Книжный рынок — вперед»… Представляете, что будет твориться в Москве? Сенсация…

Марат подошел к Южину, приложил руку к его лбу, сказал выразительно: «Жар!» — и устало опустился на^; диван.

— Ох и надоели вы мне, остряки! Ну-ка, официальный редактор, выкладывай свою идею.

Голубков, не говоря ни слова, развалился в кресле, запустил руку в боковой карман, вытащил оттуда сложенный вчетверо лист бумаги и положил его на стол.

Марат прочитал вслух. Это было разрешение на выпуск еженедельного критико-библиографического сборника без всякого политического содержания, публикующего различного рода аннотации, рецензии и списки выходящих книг… Название этого еженедельника уже определено: «Книжный рынок».

— Что это такое? — спросил Марат.

— Считайте, что это разрешение на выпуск нашей газеты.

— А рецензии?

Но тут уже в разговор вмешался Южин.

— Ну, за рецензиями дело не станет. Весь самодержавный строй прорецензируем.

— Где же ты это достал?

— А, — махнул рукой Голубков. — Пришел в меньшевистский журнал, а там лежит у редактора на столе эта бумаженция. Он, бедняга, не знает, что с ней делать… Словом, мы сейчас поедем с ним к нотариусу и перепишем это разрешение на мое имя…

Так возникло столь необычное и довольно интригующее название газеты — «Книжный рынок «Вперед». Дело было сделано…

Теперь необходимо было разыскать издателя. Никто не решался браться за издание газеты со столь нелепым и потому подозрительным названием.

— Ты подыщи кого-нибудь пожаднее, такого, кто в суть не смотрит…

Голубков отыскал на Тверском бульваре типографию не очень чистоплотной газетки «Вечерняя почта» Холчева. Человек этот действительно был жаден беспредельно, и, узнав о цене, которую он заломил, даже Николай Шмит, хорошо знавший эту братию, развел руками и зло бросил:

— Ну и жила! Знает, на чем наживаться. Ладно, деньги найдем. Дядька Савва Тимофеевич не откажет, да и мне сам бог велел.