Главный соперник Наполеона. Великий генерал Моро - [35]

* * *

Подробности переворота 18 брюмера хорошо известны; напомним только, что Моро поддержал Бонапарта в этот критический момент, а вот Бернадот, как и предсказывал Наполеон, отказался.

Дело было так. Утром 18 брюмера Моро находился в составе группы генералов, которая сопровождала Бонапарта в Совет пятисот. В приказе по войскам парижского гарнизона, отданным в этот день, Ланн был назначен начальником караула в Тюильри, Серюрье — в Пуан-дю Журе, Мармон — в Военном училище, Макдональд — в Версале, а Мюрат — в Сен-Клу. Что касается Моро, то ему был поручен самый выдающийся пост, а именно начальника караула в правительственной резиденции. Моро рассуждал, что если Бонапарт станет государственным деятелем предстоящей революции, то его самого, несомненно, сделают полководцем нового правительства. Чувствуя себя польщенным почетным назначением на выдающийся доверенный пост, каким являлось в данную минуту командование войсками в Люксембургском дворце, он охотно туда отправился. Но проза жизни оказалось несколько иной, чем он ее себе представлял. Жан-Виктор слышал, как Наполеон произносил свою знаменитую краткую речь. После этого Бонапарт вышел и обратился к Моро: «Генерал, я приказал прибыть сюда 300 солдатам из 96-й полубригады. Возьмите их, окружите Люксембургский дворец и держите под домашним арестом директоров Гойе и Мулена до тех пор, пока эти два упрямца не подадут мне прошение об отставке».

Как только 300 человек прибыли, Бонапарт представил их Моро: «Вот ваш командир. Я не смог выбрать для вас более достойного».

«Он нам не нужен, — воскликнули солдаты, — этот человек не патриот».

Бонапарт был вынужден их успокоить, отчитав за предвзятую подозрительность. Солдаты были людьми Ожеро. Вполне понятно, что им не нравился бывший друг Пишегрю.

В конце концов, они успокоились и последовали за Моро. Люксембургский дворец был блокирован. Из вежливости генерал Моро захотел лично вручить Мулену и Гойе ордер на их арест, содержание которого тех поразило. Сначала Моро явился к Мулену. Тот принял его в приемной и сказал: «Итак, генерал, вы теперь выполняете функции жандарма?» После чего, хлопнув дверью перед носом посетителя, вернулся в свои апартаменты.

Для Моро это было уже второе оскорбление в течение дня. Чтобы избежать третьего, Моро не колебался в апартаментах Гойе. Солдаты бесцеремонно наводнили дворец, ходили по всем комнатам, заколачивали входы, запирали двери на задвижки. Гойе и Мулен написали и отправили советам протест, само собой перехваченный по дороге. После этого их еще более стеснили: лишили общения между собой и запретили разговаривать. Часовой, приставленный к Гойе, не отставал от него ни на шаг. «Вечером, — писал бедный негодующий президент, — он хотел остаться возле моей кровати и сторожить даже мой сон». Внизу заперли большую входную дверь, открывавшуюся наружу, что завершило тюремный вид директорского дворца, превратившегося в арестантский дом. Солдаты строжайшим образом выполняли приказ никого не впускать и не выпускать, не делая исключения даже для лиц, желавших говорить с их начальником. Приходили генералы, офицеры; ответ всем был один и тот же: Entrée interdite — «вход воспрещен».

— Но ведь мы депутаты. — Вход воспрещен. — Позвольте, по крайней мере, расписаться у привратника. — Вход воспрещен. — Могу я видеть генерала Моро? — Вход воспрещен. Моро не смел сойти с места и, казалось, был несколько смущен навязанной ему ролью. Сторожа своих пленных, он сам был пленником этих людей.

Выполняя роль тюремщика в Люксембургском дворце, Моро тем самым не участвовал в завершающей части государственного переворота на следующий день. Он не видел, как гренадеры генерала Леклерка входили в оранжерею Сен-Клу и выгоняли оттуда членов Совета старейшин. Не интересуясь событиями за пределами Люксембургского дворца, он весь день упорно курил свою трубку и лишь вечером наконец лег и уснул в тяжелой атмосфере табачного дыма, отравившего все соседние комнаты.

Что бы ни писали в своих мемуарах герцогиня д'Абрантес и Баррас, Моро не стыдился и не раскаивался в той незавидной роли, которую ему пришлось сыграть по поручению Бонапарта. Он ненавидел режим Директории и полностью положился на преданность идеалам республики молодого корсиканца.

В 3 часа утра 19 брюмера власть во Франции перешла в руки трех консулов: Сийеса, Роже Дюко и Бонапарта. На заре нового дня Наполеон отправил своего брата Луи с приказом об освобождении бывшего директора Гойе. Мотивом такой поспешности, как полагают, было желание Бонапарта самому поскорее занять Люксембургский дворец. Моро безоговорочно выполнил приказ своего шефа, и в тот же вечер Бонапарт переехал во дворец.

Так республиканский генерал Моро, сам того не подозревая, способствовал установлению новой политической власти — единоличной власти Наполеона.

* * *

Между тем после брюмера все шло хорошо. Взаимопонимание двух генералов было полным. Моро часто обедал на улице Шантерен, которая стала называться улицей Победы и где жили Бонапарт и Жозефина. В «Монитере» даже сообщалось, что Моро собирается жениться на одной из родственниц Бонапарта.