Она пересекла палату и распахнула окно, впуская свежий воздух. Снова мимолётный взгляд в мою сторону – и снова та же ненависть в глазах.
– Мне важен статус рода, – тяжело отозвался Михаил. – Но статус рода не пострадает от засохшего букета. Прошу, успокойся хотя бы ненадолго. Дай мне побыть с сыном.
Ну, да. Нужно было быть слепым, чтобы не увидеть этого. Лицо парня в зеркале было намного моложе, к тому же бледным и худым – но сходство было очевидным. Вот Наина, кстати… совсем не похожа – даже разрез глаз другой.
После того, как я очнулся в этом теле, у меня ни в чём не было уверенности или гарантии. На какой я вообще планете, Земля это или что?..
Ладно. Сначала – исцелю себя, затем – разберусь с остальным.
– Миша, – тем временем, Наина попыталась улыбнуться; в голосе зазвучала слащавость, насквозь фальшивая. – Ты ходишь сюда каждую неделю, и ничего не меняется.
– Потому и хожу, – отрезал Михаил. – Это… моя вина. То, что случилось с ним. Я виноват, Наина.
Он вновь повернулся ко мне, и его пристальный взгляд уставился мне в лицо. Что он хотел в нём обнаружить?.. Какие-то признаки сознания?..
Я уже чувствовал кисть правой руки. Чувствовал, но пока не шевелил ей зря – нечего. Увидят – переполошатся, позовут докторов… а мне внимание ни к чему.
Хлопнула дверь – это девушка в белом халате поспешно вышла, не желая быть третьей лишней в семейной ссоре двух важных господ.
– Миша, – Наина говорила вкрадчиво, вроде бы примирительно, но в то же время твёрдо. – Дело ведь даже не в том, что ничего не меняется. Дело в том, что… ничего не изменится и дальше.
– Знаю, – глухо произнёс Михаил, не поворачиваясь к ней.
– Не сочти меня бестактной, но… может быть, пора отпустить прошлое?
Мужчина лишь прикрыл глаза, никак не реагируя на предложение.
– Прошло девять лет, Миша. Девять лет.
Что ж, теперь понятно, почему тело такое немощное.
– Девять лет, как он умер. Мозг умер почти сразу, Миша – а то, что ты видишь перед собой, лишь тело, в котором искусственно поддерживается жизнь.
Наина старалась придать голосу успокаивающие нотки, но я всё же слышал в нём затаённые ненависть и презрение.
Хотя по факту она права. Как я и говорил, тело до моего появления было лишь пустой оболочкой без души.
Михаил вновь со вздохом развернулся к женщине.
– Наина, – выдохнул он. – Ты хочешь поссориться?
Та лишь пожала плечами.
– Ты прав – статус рода действительно не понесёт ущерба от засохшего букета. А как насчёт главы, который живёт прошлым и тратит ресурсы рода Распутиных на того, кто, по всем врачебным заключениям, давно уже труп, дышащий за счёт аппарата?
– Он мой сын, Наина, – отозвался Михаил. – Мой. Не твой. Ты не понимаешь. А его… то, что с ним случилось тогда – то, что я его не спас – моя самая тяжкая ноша.
– Я понимаю, – возразила Наина. – Думаешь, если бы подобное произошло с Дмитрием, я чувствовала бы себя иначе? Но нужно найти силы прекратить это.
И снова в голосе – фальшь. Неужели Михаил не слышит её? Ха!.. Хотел бы я знать, как там всё было девять лет назад. Готов спорить, что красотка Наина имеет к этому отношение, так или иначе.
Михаил снова замолчал, глядя на меня; Наина скрестила руки на груди и ждала. Я тоже ждал, но совсем другого – пока тёплое покалывающее чувство, которое уже охватило всю верхнюю половину моего тела, дойдёт хотя бы до колен. Тепло расползалось медленно, но верно.
Как говорится, в любом деле главное – начать, а там пойдёт само. Я запустил собственное исцеление, оставалось лишь ждать.
– Ты не хуже меня знаешь, что мы не можем делать всё, что захотим, – голос Наины звучал жёстко. – Мы – не какая-то чернь. Мы – Распутины. За тем, чем мы заняты, тем, как мы живём, следит вся Земля…
Всё-таки Земля. Что ж, одной загадкой меньше – я-таки прибыл по месту назначения. Правда, немного промахнулся телом.
– Нельзя допустить, чтобы глава самого могущественного рода России жил в прошлом, уделяя мёртвому сыну больше времени, чем…
– Он не мёртв! – взревел Михаил, разворачиваясь к женщине; плечи его вздрогнули, и он повторил уже тихо, – Он не мёртв, Наина.
– Практически мёртв, – безжалостно отрубила та. – Ты мой муж, и я как никто понимаю твои чувства. Но… чуда не произойдёт. Ни сейчас, ни завтра, ни ещё через девять лет.
Михаил снова молчал, прикрыв глаза.
– Чудес не бывает.
Волна тепла достигла коленей.
Пора.
– Простите, – я приподнялся на локтях. Тело тут же заломило лёгкой болью. Ох, за девять лет этот паренёк знатно себе всё отлежал!.. – Я невольно подслушал ваш разговор… ну, вы не особо стеснялись.
Михаил и Наина, остолбенев, глядели на меня как на взрыв сверхновой. Я сел на кровати и свесил ноги вниз; волна тепла почти уже дошла до ступней.
Отбросив одеяло, я поднялся на ноги и спокойно подошёл к окну. Михаил и Наина всё ещё не шевелились, шокированные произошедшим.
– Так вот, – я распахнул окно пошире и поставил ногу на подоконник. – Чудеса… бывают. Иногда.
Миг – и, не дожидаясь ответа, я размашисто шагнул в широко распахнутое окно.
Привлекать внимание «чудесным исцелением», лезть в чужие разборки, да и вообще – жить чужой жизнью… оно мне надо, что ли?
Не-а. Всё, что мне нужно – это быстро сдохнуть и переродиться вновь, на сей раз уже удачно.
