Главные правила жизни - [26]
Я счастливый человек, так как имел возможность общения со многими прелестными гениальными людьми. С Марией Ивановной Бабановой я столкнулся, когда делал костюмы к спектаклю «Все кончено» во МХАТе. Я был нищим, голодным, а она говорила: «Пойдемте, поедим сначала, а потом будем работать». Клавдия Ивановна Шульженко тоже очень душевно ко мне относилась.
Огромным успехом считаю свою работу для спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Плучек пригласил меня в театр и сказал: «Вы сделаете костюмы». А потом даже на гастролях в Болгарии кричали: «Браво, Зайцев!» И хотя художник-сценограф Валерий Левенталь был очень ревнивым человеком, он это мужественно терпел.
Красота позволяет мне сохранить интерес к жизни и своему делу. Каждый месяц я езжу в Париж на три-четыре дня. Я очень люблю этот удивительно красивый город. Там я отсыпаюсь, гуляю по любимым улицам, хожу в магазины тканей, покупаю их для своих коллекций, сижу в кафе. Напитываюсь жизнью.
Самое сильное влияние на меня оказал русский народный костюм. Я до сих пор подпитываюсь его мотивами и кроем, потому что в нем есть невероятная простота и ясность в выражении идеи. Когда я приехал в Москву и попал в Музей народного искусства, то просто обалдел от красоты цветовой гаммы костюмов Рязанской губернии, Тульской. Самая главная идея, которая в них заключена, – это радость.
Я испытал первый большой успех в 1963 г. Публикация в журнале «Пари Матч» дала мне возможность нормально работать после скандальной ситуации с цветными телогрейками и цветными валенками. Второй – в 1965 г.; в «Воге» написали статью «Он диктует моду в Москве». И третье яркое событие – тоже 1965 г., встреча с Пьером Карденом. Эта встреча на всю жизнь осталась в памяти, а потом в Нью-Йорке в журнале Women’s Wear Daily появилась статья «Встреча королей моды» с уникальной фотографией, которая стала моей визиткой на всю жизнь: я сижу за столом, с одной стороны – Пьер Карден, с другой стороны – Марк Блан и Ги Лярош. Это историческое событие потрясло меня больше всего в моей жизни.
Марк Захаров
«С богом можно быть предельно откровенным, но даже с самым любимым и близким человеком все равно лучше сохранять дистанцию»
Режиссер театра и кино, сценарист, педагог, профессор. Художественный руководитель театра «Ленком». Народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР и трех государственных премий России. Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», награжден орденом Дружбы народов, лауреат многочисленных кино– и театральных премий. Снял фильмы «Тот самый Мюнхгаузен», «Двенадцать стульев», «Обыкновенное чудо» и др.
Несмотря на то что я склонен к решительным и, как мне кажется, смелым поступкам, мне все равно не хватает храбрости. Когда случился дефолт, первое, что я сделал, – побежал смотреть, какой будет декадная продажа в театре.
Я никогда в творческой сфере публично не выражаю своего негодования или отрицания. Считаю, что существуют этика и клановая солидарность. Жене на кухне я могу сказать что-то такое, но не при артистах, не при чужих людях, а тем более в средствах массовой информации. Есть правила, через которые стараюсь не переступать.
Иногда надо говорить жесткие вещи. Убаюкивание может загнать болезни личности вглубь. Хирургический прием, пусть даже чуть грубоватый, способен принести больше пользы, заставляя человека думать о том, как мы живем, как решаем проблемы – человеческие, личные и общественные.
Во мне сидит закоренелый оптимизм… советского происхождения. Как бы я ни обострял ситуацию в своих спектаклях, все равно в конце туннеля должен быть свет. Если нет хеппи-энда, пусть будет финальный аккорд, который обязан возбудить радостные чувства, придать людям уверенность и поднять настроение.
После операции на сердце моя жизнь стала более рельефной, возникли новые ощущения. Поначалу я думал, что сделал это зря, надо было честно умереть, – настолько мучительно выходил из наркоза. Но потом, когда почувствовал, что остался на этом свете еще на некоторое время, начал по-другому смотреть на облака, птичек, рассветы, закаты, детей и многие другие вещи.
Любовь – это главная пружина мироздания. Я уверен, что в знаменитом выражении «Шерше ля фам» кроется истина. Исходя из этого, можно докопаться до всех событий и очень многое объяснить.
Думаю, что полной открытости быть не должно. Я ее очень боюсь. У меня есть любимая фраза Шукшина, я ее иногда цитирую: «И в приступе дурной правды он сказал ему, что его жена живет с агрономом». Есть грани жизни, которые требуют невероятно бережного и осторожного отношения.
С Богом можно быть предельно откровенным, но даже с самым любимым и близким человеком все равно лучше сохранять дистанцию. Пусть очень маленькую, едва заметную. Может быть, в его же, а не только в твоих, интересах.
Никому не сказал, задумчиво сощурясь: «Я вас не вижу, вы свободны». Мне очень не хотелось увольнять людей. И я по сию пору горжусь, что ни одного артиста не уволил по так называемым творческим соображениям.
