Главное задание - [21]

– Ах, милый, какой же ты герой! – сказала она, когда я замолчал. – Твоя история меня так возбуждает. Я уж думала, что настоящие мужчины остались только в сказках.

– Никакой я не герой. Просто жизнь у меня такая… непростая.

– Знаешь, что меня в тебе удивляет? – Она провела пальчиком по моим губам. – Что ты простой лох, а не рыцарь. Почему?

– Сам не знаю, – вздохнул я. – Судьба. Знаешь, как у нас говорят? Лох – это судьба. Только в твоем мире я это понял.

– Тебе нужна хорошая женщина. Благодаря ей ты займешь достойное тебя положение в обществе.

– Разве такое возможно?

– А как же! Немного везения – и ты станешь рыцарем.

– Франсуаз, а ты можешь мне объяснить, что у вас означает слово «лох»?

– Это на староимперском языке. Что-то вроде «озерный», «человек с озера». Сейчас у нас так называют чужаков, чужеземцев. Еще так, я слышала, называют людей, которым знатные господа доверяют кое-какие мелкие поручения. Бабушка рассказывала мне, что наш предок был лохом. Он был пришлым в наших краях.

– Значит, это не оскорбительное слово?

– Нет. Ничуточки.

– Ах, милая, если бы ты знала, как я тебе благодарен! – Я прижал Франсуаз к себе, начал целовать. Она смеялась, отбивалась от меня шутливыми шлепками, а потом нырнула под одеяло и…

Однажды, когда я вернусь домой – а я обязательно вернусь домой, если даже для этого мне придется превратить этот мир в золу и пепел – я буду вспоминать свою близость с компьютерной моделью как полное сумасшедствие. Но в тот момент…

Ах, Франсуаз, Франсуаз! И почему в моем мире мне ни разу не встретилась девушка, похожая на тебя?

Я проснулся утром, отдохнувший и бодрый. Франсуаз ушла еще до рассвета. Я понял, почему она эта сделала, когда спустился вниз. На столе меня ждал завтрак – оладьи с патокой, аккуратно нарезанные сыр и ветчина, свежеиспеченные булочки и сидр в глазированной кружке. Честное слово, у меня чуть слезы на глаза не навернулись, так мне стало хорошо на душе! Только ради такого стоит жениться…

– Франсуаз, – позвал я ее, когда завтрак был съеден.

– Что, красавчик? – Она вышла из-за стойки и подошла ко мне. – Что-то не так?

– Спасибо, милая, это были просто обалденные оладьи. – Я обнял ее, поцеловал и заметил, что у нее глаза на мокром месте. – Ты чего?

– Ох, если бы ты знал, как давно никто не хвалил мою стряпню! – сказала она. – Бедняжка Пьер говорил, что мне только для свиней готовить.

– Пьер был не прав. – Я поцеловал ее еще раз и попросил: – Принеси мне, пожалуйста, точильный камень, зеркало и кружку горячей воды.

Четверть часа я потратил на то, чтобы до остроты бритвы наточить метательные ножи, а потом попытался одним из них побриться. Получилось даже лучше, чем я ожидал. Приведя себя в порядок, я нежно простился с моей чудной трактирщицей и направился к замку Гранстон.

По дороге я поначалу все время думал о Франсуаз, но потом вдруг вспомнил Вику Караимову, свою соседку и давнюю любовь. Вика жила в соседнем подъезде вместе с мамой, тихой и приветливой женщиной, еще не утратившей величественной красоты, которую в полной мере передала дочке по наследству. Вика была очень хороша собой – высокая, стройненькая, с большущими светло-карими глазищами, с густыми волосами, чуть отливающими рыжиной. Одно время я был безумно влюблен в нее и даже пытался ухаживать. Пару раз пригласил ее в театр, потом на концерт «ДДТ», а после мы сходили в хорошее кафе на Невском. Вика принимала мои ухаживания, и мне казалось, что все у нас срастется, но тут на горизонте появился этот бычара Руслан на своем новеньком «Геленвагене», и я понял, что мои шансы равны нулю. И чего эти девчонки так падки на тупых самодовольных баклажанов с бабками и на фирменных колесах? Вечерами я смотрел в окно, как этот наглый закормленный пентюх разворачивается у нас во дворе, – и злился, злился, злился. А Вика садилась к нему в машину с таким лицом, будто этот урод чуть ли не принц Уэльский. Наверное, в том, что случилось, виноват и я тоже – ну что мне мешало воткнуться в какую-нибудь компанию «Рога и копыта Инвест», торговать мобилками, комплектующими для компов, сделанными в Чанчуне или в Муньджоу из отходов рисоводства, или просто воздухом и в конце концов купить себе такую же навороченную тачку? Возможностей уйти в коммерцию у меня было навалом, всем нужны были мои английский, французский и немецкий. Но, при здравом раздумье, я понимал, что дело вовсе не в «Геленвагене», а в системе ценностей. Ну куплю я себе такой вот внедорожник за много-много зеленых денег, покорю сердце Вики, а завтра засветится в непосредственной близости очередной Артем-Руслан-Вадик-Рустам-Серега-и-как-его-еще-там уже на «Порше» или на «Феррари» – и амба, приехали, жжем бензин дальше. Моя любовь снова купится на крутую тачку, потому что это – престиж, это – стиль, это – успех, мечта, возможность утереть носы завистливым подружкам. Так Вика Караимова и уехала от меня на «Геленвагене». С тех пор я потерял интерес к красивым девушкам, а некрасивые меня никогда не интересовали. И еще у меня появилась странная идиосинкразия на имя Руслан: как услышу в баре или в магазине певучий женский голос, зовущий: «Русланчик!», так у меня крапивный зуд идет по всему телу. Вот такой вот я чувствительный – или глупый?