Главное - воля! - [9]

Сергей — московский генерал-губернатор, командующий войсками Московского ВО.

Алексей — генерал-адмирал, морской министр.

Павел — тридцатичетырехлетний "веселый вдовец": его жена, великая княгиня Александра Георгиевна, умерла в 1891 году вторыми родами. На фоне своих родственников кажется безобидным. Бонвиван и жуир, дамский угодник и весельчак. Любитель оперы, меценат… обычный светский мотылек. Впоследствии прославится морганатическим браком. И доверять ему не стоит — как и любому другому из этой "стаи товарищей".

А ещё нельзя, никогда нельзя забывать Николая Николаевича-младшего, генерал-инспектора кавалерии, и Сергея Михайловича, начальника ГАУ. Эти пятеро, если сумеют договориться между собой, могут устроить военный переворот в любой момент, когда у них возникнет такое желание. И мигнуть не успеешь, как придется оплакивать мужа, умершего от апоплексического удара табакеркой в висок или "геморроидальных колик"…

При этом все пятеро вредны, вредны объективно — нельзя ждать какой бы то ни было эффективности от людей, любая критика которых рассматривается через призму "Уложения о Наказаниях". Если, конечно, у вас под рукой нет аппарата тотального контроля и соответствующего карательного механизма — но Сталин создавал свою систему двенадцать лет, прежде чем пустить её в ход в 1936-м. И сразу же после его смерти номенклатура демонтировала "революционную бритву"[2], сохранив только тотальный контроль — что замедлило падение Советского Союза, но не смогло его предотвратить.

Вот — мысль. Все проблемы стукачества и системы тотального контроля в СССР происходили именно от этого — критиковать какие-либо шаги начальства, прошлые, настоящие или планируемые, было для подчиненных невозможно. Так и представляешь себе Жукова году так в 1933-м, публикующего в каком-нибудь журнале статью с критикой стратегии Тухачевского в польской войне… А уж как терзались из-за подобного преподаватели в военных училищах и академиях!

И — самое главное… Таких вот, никому и никак не подотчетных, без стукачей и прочих прелестей "полицейского государства" невозможно вовремя сменить — тогда, когда они ещё делают только первые шаги по тропе гибельной глупости или прямой измены. "Что это, глупость или измена?"… Черт, откуда же это? Что-то из времен Четвертой Думы, уже во время войны, когда общественные следствия по поводу причин поражений на фронтах начались. Тогда этот вопрос разрешить не удалось — а потом пришел товарищ Сталин и разрешил его однозначно и навсегда. Но товарищ Сталин был гением, у него было двенадцать лет на подготовку и ещё пять — на собственно чистку, и все равно случился сначала сорок первый, а потом и сорок второй годы.

У Елки и Аликс двенадцати лет не было. У них, черт бы все это побрал, не было и двенадцати месяцев. Сломать свору великих князей необходимо было не просто быстро, а очень быстро — покуда они не сломали шею ей. А одновременно ещё необходимо сломать шею Витте… пожалуй, вместе с Победоносцевым — этот ретроград будет протестовать против любых реформ. А значит, если потребуется удушить какого-нибудь реформатора… Уж в этом-то на него можно опереться.

3.

Церемония бракосочетания была чисто семейной… Но учитывая, сколько собралось родственников, их титулы и наряды, назвать её скромной язык не поворачивался. Николай был счастлив беспредельно, Аликс почти так же. Елка завидовала черно-белой, как зебра, завистью и молча злилась.

Её брак, первый и единственный, оказался абсолютной катастрофой — и предсказать это можно было с первой минуты знакомства. Будь она чуть поумнее… Тогда, после первой успешно сданной сессии вчерашняя провинциалка, ощутив себя полноправной жительницей Большого Города, пустилась во все тяжкие. Шпилька в пятнадцать сэмэ, стоящие дыбом волосы непонятного, но очень яркого цвета, одета по последней "хранцузской" моде с китайского рынка — там же куплена краска для волос и косметика, которой она тогда изводила килограмма по полтора в день… Ощутив себя "жар-птицей", Елка начала тусоваться и клубиться, посещать перформансы и выставки… И тут же нарвалась на огненного авангардиста, харизматического лидера нового направления в живописи, скульптуре и музыке одновременно, непризнанного гения кувалды, пульверизатора и электрогитары. Они расписались через шесть недель буйного романа, расцветшего в тот момент, когда после концерта, в котором участвовала и группа Гения, подруга протащила её за кулисы, и они взглянули друг другу в глаза. Вернее, в глаза глядела она… а он — на её кожаную мини-мини-юбку, прикрывавшую не больше, чем не особо широкий ремень.

Вскоре после ЗАГСа гений повернулся к Елке своим истинным лицом, сохранив от былого только первую букву. "Г." менял вокалисток, как перчатки, пил, как губка, во хмелю впадал в буйство, группа трещала по швам от водки, травы, колес и порошка, склок и патологической неспособности отличить си-бемоль от до-мажор…

Развод выпил ванну крови и сжег миллиард нервных клеток.

Зато, повертевшись среди "людей искусства", в кругах, близких к сливкам художественной интеллигенции, элите культурного слоя и культуре элиты, Елка сделала вывод, впоследствии полностью подтвердившийся. Если она хочет остаться женщиной, то с этим самым… авангардом культуры лучше не встречаться — потому что настоящих мужчин там нет и быть не может.