Главное - воля! - [2]

Однако… почему тогда ничего не болит? И… Она явно была не в больнице. Кровать с перинами, в которых можно утонуть, постельное белье… Доводилось ночевать по-разному, от голого матраса до шелковых простыней, но на ТАКОМ… Материал что-то ей напомнил, но что именно, Елка понять не успела, поскольку раздался голос. Голос был совершенно незнакомый, но почему-то родной. Она любила этого человека?

От удивления она открыла глаза, и голос — человек!!! — понес ласковую чепуху. То, что говорил он по-английски, Елка восприняла как очередной виток этой сумасшедшей грезы — наряду его мундиром и убранством комнаты, в которой она очнулась. Черная лента пронеслась через мозг, пробив его навылет раскаленной алостью телеграфного шрифта: "Уехала навсегда тчк с приветом зпт твоя крыша".

Было немного обидно сойти с ума вот так, от банальной травмы. Ведь было столько случаев! Чтобы не глупейшее ДТП, а что-нибудь… этакое. Значительное!

В ошалело раскрывшийся мозг, втекало, как вода в бутылку, какое-то не свое чувство. Елка ощущала, как оно просачивается сквозь слои сознания. Всё оно, без остатка, было обращено на того человека. Его звали Ники, и она его любила. Она? Кто — она?

Елка вслушалась: тот человек — Ники? — называл её Аликс. Она — Аликс?

Да, похоже, она была Аликс. Первая попытка произнести хоть что-то окончилась только жалобным стоном, но Ники — да, судя по вспыхнувшей в глубинах мозга радости, это точно был он! — тут же помог, подсунул подушку и подал высокий стакан с апельсиновым соком. Рука дрожала совершенно невыносимо, и Ники пришлось держать и стакан, и её голову.

— Ники?

Этот короткий вопрос пробил плотину, и на неё обрушился целый водопад исполненного сентиментальной радости бреда. Тем уголком мозга, который откликался на имя "Аликс", Елка ощущала ответную вспышку любви. Чистой, без всяких примесей, всепоглощающей любви. Это было прекрасно.

И совершенно, абсолютно невыносимо!

Она застонала — этот стон мгновенно принес свои плоды, комната тут же переполнилась людьми, среди которых преобладали горничные и доктора. По крайней мере, именно так оценило этих людей в очень странных нарядах сознание Аликс. При ближайшем рассмотрении оказалось, что на самом деле горничная и доктор присутствовали в спальне в единственном числе — но это она отметила только краем гаснущего сознания, внезапно разнесенного вдребезги вспышкой сверхновой. Это было, как выразился один известный писатель в не менее известном романе, "не просто "большое У", а БОЛЬШОЕ У-У": Елка как следует разглядела лицо Ники — и узнала его! И узнала тот стиль, в котором были исполнены наряды всех, суетившихся вокруг! И поняла, кто она!

Уплывая в спасительную темноту глубокого обморока, Елка ещё успела подумать, что её случай вполне достойно продолжает благородные традиции многократно прославленных художественной литературой Наполеонов. Пациентов тех веселых домов, где все стены обиты пробкой, а все рубашки имеют длинные рукава, завязывающиеся на спине.

3.

Очнувшись вновь, Елена почувствовала упоительный запах. Тело отреагировало на него бурно — в желудке заурчало, во рту, подтверждая теорию профессора Павлова, выделилась слюна… Сначала чашка прозрачнейшего куриного бульона, затем большая кружка густого сытного бульона с гренками. Вкус был восхитителен, казалось, Аликс никогда в жизни не пробовала ничего столь совершенного. "Это же сколько я… или она?.. это…", — окончательно запутавшись в дебрях местоимений, Елка плюнула и приступила к еде вплотную. В конце концов, с тем, кто на чьем месте находится, можно было разобраться и позднее. Сейчас важнее было разобраться с бульоном.

Вынырнув из кружки, Елка обнаружила, что в комнате, кроме неё, находятся доктор и Ники — от одного взгляда на его открытое любящее лицо и живые глаза в глубинах её мозга начинало бешено колотится сердечко Аликс, полностью выбивая из колеи её саму. Поэтому Елка побыстрее отвела глаза и сосредоточила все внимание на профессоре.

— Ну-с, Ваше Высочество, как вы себя чувствуете сегодня утром?

Вопрос был задан по-английски, но с сильным немецким акцентом — хотя Елка не могла бы сказать, как она это поняла, поскольку раньше, до… до события не смогла бы отличить немецкий акцент от, скажем, французского даже под страхом смертной казни. Это было странно, но не страннее всего прочего — например, её ответа. Поскольку отвечала она по-немецки!

— Лучше, герр профессор. Со мной что-то случилось?

— О, не беспокойтесь, ничего особенного. Небольшое нервное переутомление, вызвавшее у вас что-то вроде лихорадки. Вам нужно больше отдыхать, гулять у моря… Морской воздух, покой, поменьше волнений и переживаний… Последнее, к сожалению…

— Спасибо, профессор, — вмешался Ники. Вероятно, что-то творилось там, снаружи — что-то такое, что не позволяло избегать переживаний.

Что же это? Почему ей не досталось обычное, совершенно нормальное сумасшествие с абсолютной ясностью всего, что ей нужно знать? Нормальный псих… каламбурчик, однако… Так он всегда все знает точно, а это… Это невозможно! Тут из глубин, где таился разум Аликс, шарахнуло как будто молнией — теперь Елка точно знала, где находится. И лучше бы ей оставаться в неизвестности. От стараний понять, осмыслить невероятное, мозги вскипали, как забытый на конфорке чайник. Пока что не получалось ни черта. С чем Елке и пришлось примириться. Временно!