Главная ошибка Ельцина - [5]
Реакция на это "народных масс", в самом деле, была резко отрицательной: 81 процент опрошенных Фондом "Общественное мнение" не одобрил отставку премьер-министра и лишь восемь -- одобрили. Россиянам нравился Примаков. Как уже говорилось, от него веяло солидностью, надежностью, положительностью. Его бы, пожалуй, и президентом избрали…
Кстати, как всегда в таких случаях, рейтинг "обиженного" -- в данном случае "президентский" рейтинг -- сразу же поднялся: по данным ФОМ, если бы выборы президента проводились в момент опроса, Примаков набрал бы больше всего голосов (22 процента), опередив на пять процентов Зюганова. До отставки "президентский" рейтинг Примакова не превышал 19 процентов.
Впрочем, всплеск народной любви оказался непродолжительным -- продержался лишь неделю. После того, как Дума утвердила следующего премьера -- Степашина, -- все показатели популярности Примакова -- рейтинг доверия, "президентский" рейтинг -- вернулись на прежний уровень, хотя и оставались достаточно высокими, чтобы их обладатель мог вклиниться в уже складывавшуюся компанию кандидатов в президенты, причем с немалыми шансами на успех.
Тяжела ты, кепка Мономаха!
Президентские амбиции Лужкова стали проявляться давно. Точнее, не проявляться (сам он не торопился делать их явными), а ощущаться обществом. И многими поддерживаться...
В открытую, явную фазу президентские устремления московского мэра перешли после отставки правительства Кириенко, когда встал вопрос о преемнике Сергея Владиленовича. Юрий Михайлович предпринял отчаянный штурм открывшейся перед ним высоты. Особенно активным этот порыв сделался после того, как Черномырдин во второй раз провалился в Думе.
В принципе, как уже сказано, Лужков располагал мощной поддержкой: помимо некоторых деятелей президентской администрации, его активно продвигала в премьеры часть региональных начальников. Однако сам Ельцин поставил на нем жирный крест, твердо отчеканив в одном из приватных разговоров: "Кандидатуру Лужкова мы не обсуждаем" (возможно, Юрий Михайлович об этом не знал, хотя, не исключено, и догадывался).
Вне зависимости от своих личных отношений с Лужковым, -- а они с какого-то момента пошли по нисходящей, -- Ельцин вообще считал его человеком слишком мелким, недостаточно масштабным, чтобы руководить страной. К тому же его настораживало и отталкивало, что Лужков неустанно поносил реформы и реформаторов, да и лично конфликтовал с ними -- с теми людьми, с которыми Ельцин начинал судьбоносные для России перемены.
Как бы то ни было, окончательно удостоверившись, что Кремль не собирается делать на него ставку как на преемника, Лужков решил двинуться к вершинам власти самостоятельно, фактически первым -- хоть и не объявляя об этом, -- начав президентскую кампанию. Хотя до президентских выборов было еще далековато, -- чуть менее двух лет, -- однако "большой мэр", по-видимому, считал, что у него достанет сил выдержать этот марафон: уверенности в этом ему придавал его высокий рейтинг, широкая популярность среди населения.
Стараясь поддержать и увеличить свою популярность, московский мэр, вроде бы безошибочно, выбрал несколько направлений своих постоянных ораторских нападок -- опять-таки беспощадную критику реформаторов, которые "разорили Россию", страстное обличение "воровской" приватизации, в результате которой страна была "разграблена", и бичевание ненавистного для него монетаризма.
По словам мэра, неумелые "архитекторы реформ" нанесли стране ущерб, "сопоставимый с тем, который она понесла в годы Великой Отечественной войны".
Между тем, как известно, Лужков еще недавно (причем, в самые критические моменты -- и в 1993-м, и в 1996 году) поддерживал этих "архитекторов", во главе которых -- как их политический лидер -- стоял Борис Ельцин.
В пример горе-реформаторам московский мэр ставил "проверенный путь реформ", проложенный столичными руководителями, то есть им самим. В частности, он утверждал, что московская администрация "не дала расправиться с городской собственностью", сформировала действенную систему городского управления, оказала серьезную поддержку "реальному сектору экономики" и тем самым обеспечила заметный рост производства. По мнению Лужкова, "московская схема развития" вполне подошла бы "для тиражирования в других регионах".
Его противники возражали, что на самом деле никакого рынка в Москве не существует, есть лишь псевдорынок, которым заправляют коррумпированные чиновники из окружения мэра.
С какого-то момента Лужков повел себя как один из руководителей страны, как государственный деятель международного масштаба. Особенно это стало заметно, начиная где-то с сентября 1998 года, когда Лужков понял, что он не входит в число потенциальных преемников Ельцина и ему придется штурмовать властный Эверест своими силами.
Мало-помалу создавалось ощущение, что Лужков -- почти уже президент. Или, по крайней мере, премьер-министр. В любом случае -- не меньше, чем министр иностранных дел. На такие мысли наводила, в частности, необычайно активная деятельность московского мэра на международной арене -- его зарубежные визиты, приемы "по первому разряду", которые ему повсюду -- не без содействия российских послов -- оказывались, переговоры по важнейшим межгосударственным проблемам, которые он везде вел.
Олег Павлович Мороз — российский писатель-документалист, публицист. Он автор около двух десятков книг, опубликовал десятки статей и очерков в периодической печати, выступает на радио и телевидении. Его книги написаны в документально-летописном ключе и посвящены важнейшим политическим событиям нашей эпохи.В издании, представленном вашему вниманию, рассказывается о последних годах пребывания Ельцина у власти. Главная политическая интрига этого периода — почему дряхлеющий первый президент России выбрал своим преемником Владимира Путина, почти неизвестного тогда народу? Известно, что кандидатами на президентский пост были такие политические «тяжеловесы» как Е. Примаков и Ю. Лужков; свои соображения на этот счет имели и олигархи, — тем не менее, Путин обошел всех своих соперников и все-таки стал президентом.Автор собрал огромное количество свидетельств и документальных материалов, показывающих, как и с чьей помощью это произошло.
Герои повести одержим идеей выяснить как мы, современные люди относимся к проблеме существования внеземных цивилизации. Казалось бы, хрупкий и странный сюжетный стержень. Но не так уж абстрактна эта проблема. Ныне с ней связаны вопрос существования нашей собственной цивилизации и судьбы разума и самой жизни на Земле.
Анатолий Чубайс. Отклик на книгу Олега Мороза "1996: как Зюганов не стал президентом" (М. «Радуга». 2006) Уважаемый Олег Павлович! Некоторое время назад Вы просили меня откликнуться на Вашу книгу «1996: как Зюганов не стал президентом». Я понимаю, что сильно затянул с ответом — и хочу извиниться за это. Так случилось, что в последние полгода у меня не было физической возможности хотя бы на пару дней отключиться, чтобы спокойно почитать. Это удалось сделать сейчас, во время новогодних праздников (на эти относительно свободные дни и была отложена Ваша книга)
Книга известного публициста Олега Мороза посвящена одному из самых важных периодов нашей недавней истории — 1992–1993 годам, периоду, когда были начаты и в основном проведены базовые рыночные реформы, радикальным образом изменившие российскую экономику. Немало в то время было сделано также для осуществления важных политических и социальных реформ, направленных на становление и укрепление демократических норм в нашей общественной жизни.
Одно из самых значительных исторических событий XX века — распад коммунистической империи, какую представлял собой Советский Союз. Еще в середине восьмидесятых годов ничто вроде бы не предвещало этого распада: большинству людей СССР представлялся прочным и монолитным. Но прошло каких-то пять-шесть лет, и «страна победившего социализма» перестала существовать. На ее месте возникло некое странное образование — Содружество Независимых Государств, СНГ. Что это такое, в общем-то не было ясно и тогда, и остается не вполне ясным до сих пор.Понятно, что это не федерация, не конфедерация… Даже не структура наподобие Европейского Союза… Преобладающее мнение: аббревиатура СНГ понадобилась главным образом для того, чтобы ХОТЬ ЧЕМ-ТО заменить другую аббревиатуру — СССР.
Книга О. П. Мороза — это живой и занимательный рассказ писателя и журналиста о современных псевдонаучных теориях: о «чудесах» жизни «по ту сторону», «тарелках» с других планет, «супердетях», «думающих» растениях и т. п. Автор, высказывая свою точку зрения, рассматривает в основном социально-психологические причины усиления интереса к псевдонауке в наши дни.Рассчитана на широкий круг читателей.
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.