Гламуру вопреки - [90]

А когда рекламодатели стали расползаться после моего ухода, я поняла, что едва ли найдется такая дура, которая согласится взяться за мою работу. Однако такая дура все же нашлась. Ею оказалась Брайс Брэдфорд, занимавшая не последнюю должность в «Мадемуазель» — подростковом ответвлении модного женского журнала «Мадам». Когда-то Брайс работала с Эллен в качестве младшего редактора в «Харизме», и все знали, как она рвется прочь с подросткового рынка навстречу полноценному женскому чтиву. Общеизвестным фактом было и то, что она раскатала губу на все положенные ей привилегии вроде первого ряда на показах в Париже и Милане, приглашений на премьеры и прочих вещей, которые давно перестали производить на меня впечатление. Мне было не известно, насколько они близки с Эллен, но саму Брайс я знала: она когда-то написала пару статей для «Джилл». И, судя по всему, в Степфордском семействе ей делать было нечего. Однако силой характера Брайс не отличалась, что, вероятно, и привлекло Эллен. После жесткого отпора, который оказывала ей я, она, должно быть, хотела найти кого-нибудь уступчивого и согласного на любые компромиссы. Мне даже стало немного жаль Брайс. Она-то, наверное, рассчитывала, что сможет заявить о себе, а на самом деле из нее намеревались сделать послушную марионетку.

О назначении Брайс я узнала по «сарафанному радио», а вот все остальные — из самой убогой рекламы на Восточном побережье. В рекламе этой Брайс сидела вполоборота на стуле, в потертых джинсах и оборчатой блузе от «Майкла Корса». В ее глазах читалось удивление: «Главный редактор? Moi?»[38]

Но еще неприятней, чем смотреть на ее жалкие попытки выглядеть круто, было читать слоган под фотографией: «Настоящая Джилл»!»

Честное слово, так и написано.

Я сочла эту рекламу весьма красноречивой во многих смыслах. Эллен часто затрагивала вопрос связи между моей личностью и журналом. Поэтому, насколько я поняла, новым редактором должна была стать некая не-личность, какая-то химера, которая бы просто вела свою безликую колонку на первой странице и довольствовалась этим. Думаю, их изначальный план был именно таков. Но вот незадача: рекламодатели очень переживали за будущее «Джилл» без Джилл, а читатели строчили письма, в которых жаловались на мой уход. И эта реклама с Брайс как бы символизировала уступки, на которые вынуждена была идти Эллен. Они лихорадочно пытались привить Брайс хоть какую-то личность. У всех на виду. Я же знала, что сгодится кто угодно — лишь бы он не мешал Эллен упиваться властью.

Называя Брайс «настоящей Джилл», они будто бы пытались убедить аудиторию, что журнал не претерпит существенных изменений. Ну, на случай, если кто-то усомнился, стоит ли продлевать подписку. Какое же горькое разочарование ожидало всех этих женщин!

Я также восприняла это как странную и нелепую попытку обособить меня и, в общем-то, мое имя от журнала. Они словно бы кричали во всю глотку: «Джилл Уайт — не единственная девушка типа “Джилл”! Кто угодно может быть девушкой типа “Джилл”! “Джилл” — это концепция, а не персона!» Возможно, они считали, что если укажут на повсеместность «Джилл», то мир забудет о Джилл настоящей.

Забавно, но именно во время этого добровольного отпуска я и выяснила, кем на самом деле является Джилл. О журнале я почти уже не волновалась и порвала последние связующие нити. А вот связь с Кейси я тем не менее поддерживала. Только после ухода из «Джилл» я поняла, насколько дорожу нашей дружбой и как мне ее не хватает.

Мы время от времени встречались по утрам, чтобы выпить по чашечке кофе и вдоволь посплетничать.

— Кровавая баня началась, — однажды утром сообщила она, когда мы примостились за столиком со своими капучино.

— Кто первый? — нервно спросила я.

— Росарио.

— Ох, — вздохнула я, зная, как она любила свою работу. — Но все будет в порядке. Она девка пробивная.

— Я за нее тоже не беспокоюсь, — согласилась Кейси.

Но по выражению ее лица я поняла, что козырь по-прежнему покоится у нее в рукаве.

— Что еще? Кто еще? — Я буквально подпрыгивала на краешке стула.

— Приготовься, — предупредила Кейси. — Тебе понравится.

— Уволили?

— Нет, по собственному желанию.

— Кто же? Кто? — Из всей теперешней жизни «Джилл» меня волновали лишь эти сплетни.

Кейси, не произнося ни слова, отхлебнула еще капучино, поддразнивая меня.

— Ну, говори же! — Я изнемогала от любопытства, да и кофеин брал свое.

— Свен, — наконец сказала она.

Я всплеснула руками:

— Не может быть!

Каким бы верным солдатом ни был Свен, я знала, что зарплата у него недурственная, а жить он любит на широкую ногу. Я думала, что он смирится с чем угодно, лишь бы удовлетворять свои царские запросы, и даже не ожидала, что он уйдет. Должно быть, мотив был достаточно веский.

— Но что же, черт побери, случилось?

Кейси рассмеялась.

— Ой, все произошло из-за ерунды. Он просто сорвался. Брайс, Роджер и Эллен постоянно следили за каждым его шагом. — Я знала, как он это ненавидит. Свена лучше держать на очень длинном поводке — и повода для жалоб не возникнет.

— Ну, он им уступал. Снова и снова, — продолжала она.

— Знакомо, — вклинилась я.

— Он даже стерпел, когда на обложки стали ставить спортсменов. Однажды, правда, завопил: «Это ж вам не гребаные бейсбольные карточки!» — но все-таки терпел.