Гламур - [11]
– Я не склонен к истерии, доктор.
– Разумеется, не склонны – в обычном смысле слова. Но иногда люди, потерявшие память, хватаются за любую соломинку, за самый слабый намек на улучшение. Если вы не вполне уверены в том, что вроде бы вспомнили, может выстроиться целая цепочка ложных воспоминаний.
– Уверен, что Сью такого не допустит. Она будет подталкивать меня в верном направлении.
– Хорошо бы. Но если вы начнете фантазировать, то уже не сможете отличить правду от вымысла. А что думает доктор Вудбридж?
– Полагаю, он против моих разговоров с ней.
– Да-да, понятно.
После встречи со Сью у Грея появилось занятие: он перебирал в уме каждое произнесенное ею слово, надеясь ухватить хоть какой-нибудь обрывок воспоминаний и заставить свою память работать. Благодаря вспыхнувшему интересу к ней все – немногое – сказанное ею приобретало невероятную важность, и он пытался взглянуть на это с разных сторон. Он пересказывал все доктору Хардису, радуясь тому, что нашел внимательного слушателя, державшего сомнения при себе и вызывавшего его на беседу.
По существу, она рассказала об их общем прошлом на удивление мало. Так что Хардис, пожалуй, мог бы расценить его настойчивые попытки свести воедино разрозненные фрагменты как признак развивающейся парамнезии. Все же с одной из загадок, хоть и не главной, ему удалось справиться самостоятельно. Размышляя о таинственных почтовых открытках, он сначала решил, что наткнулся на что-то, имеющее отношение к выпавшему куску жизни. Но потом воспоминание пришло само, и относилось оно к давнему прошлому.
Он работал тогда в Брадфорде. на севере Англии. Как-то раз, ближе к вечеру, решив побродить по боковым улочкам, он наткнулся на крохотный магазинчик, торговавший всевозможным старьем, и заглянул в надежде отыскать что-нибудь для своей коллекции старинного кинооборудования. Грей собирал ее уже много лет и никогда не упускал возможности пополнить новыми экспонатами. На прилавке среди прочего хлама он обнаружил потрепанную коробку из-под обуви, набитую старыми открытками. Некоторое время он просматривал их без особого интереса. Хозяйка сказала, что цены проставлены на обороте. Повинуясь внезапному порыву, он спросил, сколько она хочет за всю коробку. Почти сразу же они сговорились на десяти фунтах.
Вернувшись домой несколькими днями позже. Грей тут же просмотрел купленные им несколько сотен открыток. Некоторые из них в свое время, очевидно, тоже покупались для коллекции, остальные были исписаны. Он читал все эти сообщения, если удавалось разобрать почерк, – прозаические весточки из отпуска, небрежно нацарапанные химическим карандашом или авторучкой: «Чудесно проводим время; погода налаживается; вчера были у тети Сисси; изумительные виды; дождь льет целую неделю, но мы не хнычем; Теду не нравится здешняя еда, но погода восхитительная; в саду так спокойно, солнце разогнало всю мошкару; много купаемся и загораем». Погода, погода, погода.
Некоторые открытки были выпущены еще до Первой мировой войны, полупенсовые марки молчаливо говорили о том, как разительно выросли с тех пор цены. Многие – не меньше трети – были отправлены из-за границы: путешествия по Европе, поездки в вагончике канатной дороги, посещение казино, невыносимая жара… Сами видовые фото были еще занимательнее. Он разглядывал их как иллюстрации к старинному, давным-давно забытому отчету о путешествиях: беглый взгляд на города и местности, которые в определенной мере уже не существовали. Попалось ему несколько открыток с изображениями тех мест, где сам он не раз бывал: леди и джентльмены эпохи Эдуарда VII на прогулке по приморским эспланадам, ныне загроможденным высотными отелями, залами игровых автоматов и счетчиками платных стоянок; мирные сельские долины, ныне оглашаемые ревом машин; французские и итальянские церкви, теперь взятые в кольцо сувенирными киосками; сонные торговые городишки, обреченные сегодня задыхаться от уличного транспорта и сетевых магазинов-близнецов. Все это были воспоминания о прошлом – исчезнувшем, чуждом нам, но еще узнаваемом; недостижимом во всех смыслах.
Он рассортировал открытки по странам и сложил обратно в коробку. С тех пор открытки, присланные друзьями, он добавлял к этой случайно появившейся коллекции, полагая, что когда-нибудь запечатленные на них виды тоже станут достоянием истории.
Напоминание, сделанное Сью, удивило его, но открытки явились не из провала. В Брадфорде он был гораздо раньше, когда еще работал в агентстве. То есть никак не меньше чем за год до их знакомства. Однако сам факт ее осведомленности насчет коллекции говорил о многом. Значит, либо Сью бывала в его квартире, либо они были настолько близки, что он умудрился сообщить ей даже об этом незначительном обстоятельстве своей жизни.
Все прочее было далеко не так ясно. Видимо, они все же были любовниками, хотя и очень недолго. Затем расстались. У нее был кто-то другой, она упоминала Найалла. Грей звал ее Сью, а не Сьюзен. И ко всему этому – какие-то странные подробности: особые обстоятельства их знакомства, загадочное облако. Что-то случилось между ними. Но что? Оба раза, когда они виделись в клинике, он сперва чувствовал враждебность. Не пробуждалось ли это чувство подсознательно? Если у нее был кто-то еще, не ревность ли разрушила их отношения?
Главный герой вышел из возраста ученичества. И ему предстоит первый в его жизни выход за пределы Города, странного громоздкого сооружения, передвигающегося на колесах. Рельсы собирает впереди и снимает сзади специальная Гильдия. Наш герой — из другой гильдии — Разведчиков Будущего. Ему предстоит разведывать путь для города, но для «крещения» он должен сходить в «прошлое», в те места, где город только что прошел. И тогда выясняется, что «прошлое» и «будущее» — не просто направления, это действительно Прошлое и Будущее по отношению к тому времени, где находится город.
Смертельное соперничество двух иллюзионистов конца XIX в. дает всходы в наши дни.От двойников, близнецов и дубликатов шагу некуда ступить.Безумные теории пионера электротехники Никола Теслы приносят самые неожиданные плоды.А престиж – это совсем не то, что вы подумали.
Что день грядущий нам готовит? Как отличить звон колокольчиков от первых звуков колокола, что «звонит по тебе»? Как отличить полет фантазии от предсказания? Антиутопия – жанр, получивший в последнее время невероятную популярность. И, вероятно, не в последнюю очередь благодаря тому, что самые мрачные предсказания фантастов имеют обыкновение исполняться. Иногда – почти буквально, как у Оруэлла в зловещем «1984», иногда – частично, как у Замятина, Брэдбери и Хаксли. Случайность? Совпадение? Но ведь когда-то людей Слова считали пророками, которым иногда, яркими вспышками, открывается будущее.
«На кремации Грайан Шильд побывал первый раз в жизни.В краях, где он вырос, подобное считалась делом неслыханным, практиковалось только в особых случаях и исключительно по решению суда. Мертвецов полагалось опускать в землю, сама мысль, что тело можно сжечь, шокировала людей…».
Архипелаг Грез – обширная сеть островов. В разных странах их называют по-разному, и даже их расположение, кажется, весьма непостоянно. Одни острова напоминают громадные музыкальные инструменты, другие являются родиной смертельных созданий, третьи – детская площадка для высшего общества. Горячие ветра проносятся через Архипелаг, но война, которую ведут жители двух удаленных континентов, замирает у его границ. Роман «Островитяне» – это не только яркое описание Архипелага Грез, но и многослойное, интригующее повествование об убийстве и подозрительном наследии приятного, но определенно ненадежного рассказчика.
Кристофер Прист — молодой английский писатель-фантаст, впервые издающийся на русском языке.Научно-фантастический роман «Машина пространства» посвящен Герберту Уэллсу и сюжетно опирается на два его всемирно известных романа — «Машину времени» и «Войну миров».
Автор рассказов этого сборника описывает различные события имевшие место в его жизни или свидетелем некоторых из них ему пришлось быть.Жизнь многообразна, и нередко стихия природы и судьба человека вступают в противостояние, человек борется за своё выживание, попав, казалось бы, в безвыходное положение и его обречённость очевидна и всё же воля к жизни побеждает. В другой же ситуации, природный инстинкт заложенный в сущность природы человека делает его, пусть и на не долгое время, но на безумные, страстные поступки.
Героиня этого необычного, сумасбродного, язвительного и очень смешного романа с детства обожает барашков. Обожает до такой степени, что решает завести ягненка, которого называет Туа. И что в этом плохого? Кто сказал, что так поступать нельзя?Но дело в том, что героиня живет на площади Вогезов, в роскошном месте Парижа, где подобная экстравагантность не приветствуется. Несмотря на запреты и общепринятые правила, любительница барашков готова доказать окружающим, что жизнь с блеющим животным менее абсурдна, чем отупляющее существование с говорящим двуногим.
Карл-Йоганн Вальгрен – автор восьми романов, переведенных на основные европейские языки и ставших бестселлерами.После смерти Виктора Кунцельманна, знаменитого коллекционера и музейного эксперта с мировым именем, осталась уникальная коллекция живописи. Сын Виктора, Иоаким Кунцельманн, молодой прожигатель жизни и остатков денег, с нетерпением ждет наследства, ведь кредиторы уже давно стучат в дверь. Надо скорее начать продавать картины!И тут оказывается, что знаменитой коллекции не существует. Что же собирал его отец? Исследуя двойную жизнь Виктора, Иоаким узнает, что во времена Третьего рейха отец был фальшивомонетчиком, сидел в концлагере за гомосексуальные связи и всю жизнь гениально подделывал картины великих художников.
Как продать Родину в бидоне? Кому и зачем изменяют кролики? И что делать, если за тобой придет галактический архимандрит Всея Млечнаго Пути? Рассказы Александра Феденко помогут сориентироваться даже в таких странных ситуациях и выйти из них с достоинством Шалтай-Болтая.Для всех любителей прозы Хармса, Белоброва-Попова и Славы Сэ!
Порой трудно быть преподавательницей, когда сама ещё вчера была студенткой. В стенах института можно встретить и ненависть, и любовь, побывать в самых различных ситуациях, которые преподносит сама жизнь. А занимаясь конным спортом, попасть в нелепую ситуацию, и при этом чудом не опозориться перед любимым студентом.
Название романа швейцарского прозаика, лауреата Премии им. Эрнста Вильнера, Хайнца Хелле (р. 1978) «Любовь. Футбол. Сознание» весьма точно передает его содержание. Герой романа, немецкий студент, изучающий философию в Нью-Йорке, пытается применить теорию сознания к собственному ощущению жизни и разобраться в своих отношениях с любимой женщиной, но и то и другое удается ему из рук вон плохо. Зато ему вполне удается проводить время в баре и смотреть футбол. Это первое знакомство российского читателя с автором, набирающим всё большую популярность в Европе.