Гламур - [22]

Насчет «моментально» — это уже о Егоре Гайдаре, но летом 1989 года еще, конечно, никто не думал, что главным реформатором станет тридцатипятилетний журналист из газеты «Правда», хотя с Гайдаром Абалкин тесно общался уже тогда — и с тех же пор называет его «очень сложным человеком». В 1988 году почему-то именно Гайдар возглавлял комиссию ЦК КПСС, инспектировавшую Институт экономики. Комиссию прислали после спора между Абалкиным и Михаилом Горбачевым, который случился на XIX всесоюзной партконференции — о чем спорили, Абалкин не помнит, но после этой конференции Горбачев Абалкина «перестал воспринимать», и именно поэтому решение о приглашении академика в правительство единолично принимал премьер Рыжков.

— Рыжков пригласил меня в Кремль и предложил должность зампреда правительства, руководителя Государственной комиссии. Я спросил: «Сколько времени на размышление?» Рыжков говорит: «Сутки. Завтра ты должен мне ответить». Я говорю: «Вы понимаете, что мое назначение на эту должность вызовет крайне негативную реакцию среди ученых?» Он удивился, сказал, что не ждал такого поворота, спросил: «Почему?» Я объяснил: и потому, что вот, пошел на службу к власти, и в целом к таким назначениям отрицательное отношение. Ревность, обида, зависть — все в комплексе. И я сказал, что должен принять решение дома, посоветоваться с женой, хотя уже понимал, что соглашусь, — воспитание у меня все-таки советское. Но, с другой стороны, я видел отношение к людям, которые работают на власть, понимал, что вот такая зависть плюс эти настроения и ожидание быстрых перемен были распространены даже в среде ученых. Все хотели быстрых перемен. Я это понимал, но согласился.

II.

Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Абалкина был подписан 1 июля 1989 года — при переходе в правительство академику пришлось отказаться от мандата народного депутата СССР — в составе первого настоящего советского парламента депутат от КПСС Абалкин пробыл всего месяц и одну неделю, так ни разу и не побывав на съездовской трибуне, хотя неоднократно просил и Горбачева, и его заместителя Анатолия Лукьянова предоставить ему слово — вероятно, еще в силе была годичной давности обида генерального секретаря из-за спора на партконференции. С Горбачевым Абалкин помирился уже через несколько месяцев после назначения в правительство, когда во время какой-то встречи генсека с интеллигенцией Горбачев подошел к нему, пожал руку и сказал: «Слышал, вы теперь сотрудничаете с товарищем Рыжковым? Это хорошо, это правильно».

В правительство Абалкин пришел 1 июля, а к 1 сентября его комиссия, членами которой среди прочих были и известные ныне Евгений Ясин и Григорий Явлинский, должна была подготовить пакет экономических законопроектов для Верховного Совета СССР и плановые задания тринадцатой, так толком и не начавшейся, пятилетки. Это был первый в истории СССР пятилетний план, который правительство вынесло на рассмотрение Верховного Совета без предварительного обсуждения на заседании Политбюро ЦК КПСС.

III.

Карьера ученого экономиста в Советском Союзе — что может быть скучнее? Накануне перестройки Леонид Абалкин возглавил кафедру политической экономии в Академии общественных наук при ЦК КПСС, а до того всю сознательную жизнь провел в Плехановском институте — студент, аспирант, преподаватель, старший преподаватель, доцент, завкафедрой. Но первый его роман с правительством случился почти за двадцать лет до приглашения в заместители к Рыжкову — осенью 1972 года профессору Абалкину впервые позвонили из Кремля. Звонил помощник премьера Алексея Косыгина — Анатолий Георгиевич (рассказывая мне об этом, Абалкин смешно оговорился — назвал его Анатолием Евгеньевичем, как шахматиста) Карпов. Сказал, что хочет встретиться.

— Говорит: «Берите паспорт, подходите к Спасской башне, там вас пропустят». Я пришел. Захожу к Карпову. Два человека сидят — он и другой помощник Косыгина, из Политбюро. Познакомились, поговорили, Карпов показывает мне какуюто бумагу — вот, мол, есть такой текст, мы просим вас с ним ознакомиться и высказать свое мнение. Отвели мне комнатку, в которой курить можно, я там сел, один раз прочитал, второй раз прочитал, и мне очень не понравился материал. Через какое-то время выхожу к помощникам Косыгина — а они как сидели вдвоем, так и сидят. Говорю: «Я, простите, не знаю, кто автор этого текста, вы или кто-то еще, но мне текст не понравился, вот у меня к нему такие замечания». Они: «Что вы предлагаете?» Я: «Если есть время, то мне нужно примерно неделю с ним поработать, и я подготовлю свой вариант». Они так переглянулись — хорошо, мол.

Уже потом Абалкин узнает, почему переглянулись помощники премьера — дело в том, что он был не первым экономистом, который читал этот загадочный текст. Вначале звонили профессору Бирману, заведовавшему в том же Плехановском институте кафедрой финансов. Бирману текст тоже не понравился, и он попросил чиновников привести к нему стенографистку и за два часа надиктовал ей новый текст. Он, может быть, и получился хороший, но Бирман в глазах правительственных аппаратчиков зарекомендовал себя легкомысленным человеком, и к его услугам правительство больше не обращалось. А Абалкин, который за две недели действительно написал новый текст, — потом оказалось, что он переделал статью Косыгина, посвященную 50-летию образования СССР, и 30 декабря «Правда» опубликует абалкинский текст за подписью премьера, — с тех пор стал постоянным спичрайтером главы советского правительства. «Но работал на общественных началах, никаких денег за это не получал».