Глагол времен - [34]

Напомню, что "порядок" звучало no-эллннски Космос. Утопистами же и прочими преобразователями двигал инстинкт, а инстинкт обыкновенно верен, беда его в том, что он слеп. Исходили из своих личных человеческих представлений о порядке, а не из порядка мироздания.

Им для их "порядка" требовалось, например, человека обезличить — сделать всех нас одинаковыми, избавить от беспорядочного разнообразия. Это было бы вправду удобно. На то, кстати, и нацелены все существующие уставы и законы.

Однако ж для чего мы так разнообразны?

Считается: десяти тысяч видов живых существ довольно, чтобы заполнить все на Земле экологические ниши. Но одних только видов насекомых существуют многие миллионы. Для чего?

Космосу нужен каждый, как деталь или клетка его механизма или организма. Разные мы нужны ему, а не одинаковые. Машина, состоящая из одних только колес, никогда никуда не поедет. Нет необходимой клетки — или детали — механизм-организм разлаживается, хромает, болеет… Исчезновение любого из нас для Космоса чувствительно, хотя своей функции в мироздании никто из нас и не знает. Но Космос заботится о восстановлении утраченного. Потому бессмертны типы человеческих темпераментов. Потому стабильны национальные типы. Потому вовсе не пуста идея так называемого "переселения душ": природа стремится повторить, наверное, каждую личность с необходимым набором индивидуальных качеств.

Стало быть, надо следовать природе в поощрении разнообразия личностей и народов, оставить попытки добиваться, чтобы все были на одно лицо, попытки, ведущие к катастрофам.

Надо ценить и беречь все живущее, сделать уважение к живому первым из своих человеческих принципов.

Существует единство в многообразии, существует порядок, в котором все различны — и все слышат всех. Образец этому — оркестр.

Сегодня мы тоже оркестр, у которого уши заткнуты ватой: каждый дует в свою дуду, пилит свою струну, лупит в свой барабан порознь. Понятно, что из этого получается, по это опять же не значит, что не существует симфонии, которую пытаемся все же играть, или что ее в принципе сыграть невозможно…

Всем услышать всех. Понять, что кочевник, которого городской обыватель считает дикарем, везет в своих вьюках культуру, какая обывателю не снилась в его небоскребе, какую взаймы у телевизора нипочем не возьмешь… Понять, что, например, соседние буряты пли монголы, которых мы снисходительно учили уму-разуму, помогая перекочевать из феодализма напрямки в социализм, несут в себе дух общего экологического будущего, с детства усваивают те принципы, которые индустриальная Европа или Америка еще не знают, как и сформулировать.

Услышать себя — и понять с удивлением, что мы знаем о мире куда больше, чем нам кажется, имеем источники постижения, которых не замечали, которыми пренебрегали. Уравнять в правах логическое размышление и озарение, откровение…

Экологическая проблема решается в сущности просто. Хочет человечество или не хочет, но мы будем вынуждены перейти от производства товаров к производству вещей, способных вечно служить и вечно совершенствоваться. Это сохранит для нас все достижения технической цивилизации и спасет планету от гибели, от разорения, от ГЭС и АЭС.

Эволюция разумных существ должна быть разумной самоуправляемой эволюцией. Это ведь ментальный хаос в нашей голове приводит к хаосу в окружающей среде: он — внешнее проявление внутренних наших особенностей.

Так что дело наше, самое первое дело — самоорганизация, психокультура. (Была бы к ней только охота!..)…

И МОЖЕТ БЫТЬ…

…Однако ж мы оставили своих провинившихся древних ученых на развалинах Атлантиды посреди впадающего в варварство и враждебного к научной мысли мира.

Что же с ними там дальше случилось — неужели вымерли, как бронтозавры? Но ведь мы предприняли странствие в древность в поисках таинственных источников знаний, которые, словно из-под земли, подпитывали когда-то Индию, Вавилонию, Египет. А коли эти знания сохранялись, применялись практически, значит, живы были и знающие, значит, ученики имели учителей, значит, традиция должна была не прерываться, может быть, действительно в течение сотен тысяч лет!

А в какой форме, коли письменности не существовало — или была запрещена, что безразлично?

Эта форма и нынче не вовсе забыта. Фольклористы каждое лето выезжают записывать былины, песни, сказки, которые из века в век передавались из уст в уста. Фольклористам одинаково интересно и то, что идет из глубокой древности, и то, что вносится рассказчиком от себя: "И вот увидали, как он ночью подымается к принцессе на блоке на седьмой этаж".

Ненадежная форма? Иван-дурак — к "принцессе" "на блоке"?..

И понятно: тут рассказчику полная воля. Которой, однако, нет при передаче священных текстов. Современные брамины благоговейно распевают на санскрите озорные доисторические частушки про Индру. Не зная языка, не понимая ни слова — а точность передачи текста такова, что по этим песнопениям до сих пор сверяются, готовя очередное научное издание древних вед.

Верно передаются не только слова — сохранена и донесена до пас каждая интонация священных песенок, они, поди, точно так и звучали у походных костров древних кочевников-арисов, только тогда новые куплеты встречались, может быть, дружным хохотом.