Гладиаторы - [204]
«Вероятно, рабы стали искать Пизона, чтобы уведомить его о появлении преторианцев, и нашли убитым, — подумал Марк. — Поэтому привратник и напуган: если бы Пизона убил кто-либо из римлян явно, то он, возможно, радовался бы. Но что же с Орбелией?»
Вместе с преторианцами Марк вбежал в вестибул, затем в атриум. Всюду в панике метались рабы.
С центурионом Марк заглянул в кабинет Пизона: больше всего рабы суетились именно там. И неудивительно — именно там был найден мертвый Пизон.
Бледный до сини, Пизон лежал, запрокинув голову, в кровавой луже. Рот его был полуоткрыт, глаза полуприкрыты. Левая рука сенатора покоилась на груди (в последние мгновения своей жизни он все пытался зажать дырочку, через которую вытекала жизнь его), а правая рука лежала на полу, скрюченная и безвластная. Он хотел получить бессмертие через смерть, как будто это возможно, как будто смерть оставляет нечто, что может хотя бы рассчитывать на бессмертие. Нет, смерть сокрушает все расчеты — все без исключения.
Мельком взглянув на Пизона, Марк побежал дальше — туда, где, как показали рабы, располагались комнаты Орбелии.
Орбелию Марк нашел в ее спальне. Орбелия спала — если тяжелое забытье, которое обволокло ее сознание, словно мгла — чистое небо, можно было назвать сном. Во сне Орбелия что-то шептала и трясла головой. Прежде чем она открыла глаза, Марку пришлось взять ее за плечи и несколько раз тряхнуть.
Увидев брата, Орбелия сморщилась, словно собираясь заплакать. В первые мгновения пробуждения разум ее не отличал еще действительность от сна, а во сне нередко грустят о приснившемся счастье, осознавая, что оно исчезнет, лишь стоит проснуться. Но Марк не был сном — Орбелия поняла это и просияла. И все же заплакала, прильнув к нему и твердя:
— Забери меня отсюда, забери…
Она не знала, что с Пизоном было все кончено.
Марк поспешил объяснить:
— Я, конечно, возьму тебя отсюда, и сегодня же. А Пизона больше нет — он убит, и, скорее всего, убит собственной рукой.
Орбелия отстранилась от Марка:
— Пизон убит?
— Да. Так что тебе больше не о чем грустить и некого бояться.
Лицо Орбелии прояснилось, но было бы тщетно искать на нем признаки удовлетворения или удовольствия. Смерть слишком страшна, отвратна жизни, чтобы встречи с ней радовали, даже когда она приходит на помощь.
Глава десятая. В дорогу
Занималась заря. Рим пробуждался. В портиках еще мелькали ночные тени, уступая грядущему дню, а торговцы уже открывали свои лавки, шепча обещания Меркурию не поскупиться на его храм; ремесленники плевали на ладони, поминая Минерву — покровительницу ремесел; а бродяги, проведя ночь на ступенях храмов, прочищали глотки, готовясь взмолиться первому попавшемуся кошельку, на чьем бы поясе он ни висел.
Каниний Двухзубый (остальное было утеряно в кабаках и подворотнях), зевая, протирал глаза. Префект обещал устроить сегодня раздачу хлеба вроде как всем желающим, а может, и винца дадут — не забыть бы проверить. Хотя пять сестерциев у него еще есть. Жадный Постумий — чтоб ему сгореть! — не захотел дать больше десяти сестерциев за плащ, великолепный плащ, который не так-то просто было украсть.
Каниний заметил парочку, сворачивавшую с улицы Обжор, где он поминал недобрым словом скупщика краденого, на улицу Согласия (вдоль этой улицы были установлены статуи богини Согласия в разных позах). Молодой великан в плаще, застегнутом на правом плече пряжкой, шел рядом с девицей в белой столе. Пряжка сияла, как серебряная.
Каниний удовлетворенно крякнул. Такие молодчики обычно бывали щедры, опасаясь испугать свою спутницу скупостью. Однако же ему надо торопиться: парочка уже скрылась из виду.
Каниний побежал к перекрестку, прихрамывая на правую ногу, но тут же поправился и захромал на обе ноги, поскольку знал, что ничто так не побуждает к щедрости, как жалость.
Когда Каниний очутился у перекрестка, ему навстречу с улицы Согласия повалила разномастная толпа. В толпе было много таких же убогих, как и он.
— Куда это вы, Ульпий? — окликнул Каниний одноухого детину.
— Солдаты кончают каких-то жрецов, ломают какой-то храм, — может, не вся храмовая казна достанется им, — алчно бросил Ульпий, не останавливаясь.
Каниний, не раздумывая, повернул за одноухим.
Марк и не подозревал, какого умелого попрошайничества ему удалось избежать. Он вел Орбелию к своему дому и был занят тем, что ободрял и утешал ее. Орбелии многое пришлось испытать, многое пережить, — она, конечно, нуждалась в его поддержке, тем более что кроме него у нее никого не осталось. И еще Марка беспокойно теребила мысль — а к своему ли дому он вел ее? Он заплатил за дом из денег Нарцисса, и теперь Нарцисс требовал дом и деньги обратно. Наверное, это было справедливо, ведь не было и разговора о том, что после выполнения задания Нарцисса он по-прежнему будет жить в этом доме. Но когда передача дома состоится, где им жить?
Марк и не заметил, как оказался вместе с Орбелией в довольно густой толпе.
— …и говорят, они зажаривали на медленном огне младенцев, солили, а потом съедали их, — донесся до Марка осколок фразы. То сухощавый римлянин делился своими «знаниями» с толстым коротышкой.
Сыну магистра Арагонского Братства не дано самому выбирать свой жизненный путь. Законы Братства суровы, и отступнику грозит неминуемая гибель. Спасая приговоренную к смерти загадочную незнакомку, Джонни Голд автоматически ставит себя вне закона. Теперь ему в одиночку придется сразиться с могущественным противником.
Не в силах смириться с трагической гибелью своей возлюбленной Лолы, Джонни Голд решается на отчаянный шаг - он отправляется на далекую планету Церб, где вступает в ряды претендентов на Корону Мира, хранящуюся в загадочной Башне, возведенной в незапамятные времена таинственными пришельцами. Мало кого отпускает Башня живым, но Джонни оказывается одним из счастливчиков. Снова и снова возвращается он на Церб, готовый либо погибнуть, либо обрести могущество, которое позволит ему вернуть Лолу из небытия.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.