Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - [6]
>Клара Гитлер, урожд. Пёльцль. Алоис Гитлер, урожд. Шикльгрубер
Д-р Хюмер, доброжелательно настроенный учитель французского, в 1924 году вспоминал о бывшем ученике так: «У него определённо были способности, хотя и несколько односторонние, но он не умел контролировать себя, и его считали строптивым, упрямым, не терпящим возражений, вспыльчивым, ему было трудно привыкнуть к школьным порядкам». Он требовал «от своих однокашников безоговорочного подчинения», нравился себе «в роли вождя» и явно «увлекался романами Карла Мая и рассказами про индейцев»[45].
О своем любимом писателе Карле Мае Гитлер позже рассказывал часто и охотно. Я читал его книги при свете свечей и при помощи большой лупы при свете Луны! […] «Через пустыню» — первый роман Карла Мая, который я прочитал. Полный восторг! Потом я проглотил и другие его книги. Что тут же сказалось на моих оценках! Карлу Маю он обязан своими первыми познаниями в географии[46]. В 1943 году Гитлер с гордостью показывал своей свите линцский отель «Красный рак», где почитаемый им писатель надолго останавливался в 1901 году[47].
Юный Гитлер не особо старался добиться успехов в учёбе. Как сообщает один из соучеников, матери часто приходилось бывать в школе, чтобы «узнать о сыне»[48]. В «Моей борьбе» Гитлер поясняет, что намеренно не прилагал усилий, потому что не хотел становиться чиновником. В дальнейшем он будет критиковать тех родителей, которые слишком рано выбирают профессию для своих детей и потом, если что-то пойдёт не так, тут же начинают говорить о блудном или неудавшемся сыне. В тринадцать лет его притащили (читай: отец притащил) в Главное таможенное управление Линца — вот настоящая государственная клетка, где старичье сидит чуть ли не друг у друга на головах, скученно, как обезьяны. Так ему внушили отвращение к карьере чиновника[49].
Отношения с отцом ухудшаются. Сестра Паула вспоминает: «Каждый вечер Адольф… получал порцию побоев, потому что не возвращался домой вовремя»[50]. А Гитлер пишет об этом времени следующее: В первый раз в жизни меня… вынудили уйти в оппозицию. И хотя отец, что касалось выполнения однажды намеченных им планов, был решительным и жёстким человеком, сын ему в упрямстве и строптивости не уступал[51]. Вспоминая позже об отце в узком кругу, Гитлер рисует негативный образ. Геббельс записывает в дневнике: «Гитлер прожил почти такую же юность, как и я. Отец — домашний тиран, мать — источник добра и любви»[52]. Гансу Франку, своему будущему адвокату, Гитлер якобы сказал, что в возрасте десяти-двенадцати лет ему приходилось таскать пьяного отца из трактира домой: Такого ужасного стыда мне с тех пор больше не довелось испытать. О, Франк, я знаю, что за дьявол алкоголь! Он был — по вине отца — главным врагом моей юности[53].
Алоису Гитлеру нечем заняться на пенсии, и он убивает время, ежедневно наведываясь в пивные. Он часто встречается с крестьянином Йозефом Майрхофером, и они вместе трудятся на дело немецких националистов[54]. Скорее всего, речь идёт о так называемом «застольном обществе», о самой маленькой партийной ячейке в семейном и дружеском кругу, какие тогда часто формировались внутри партий немецких националистов. Майрхофер вспоминал о старшем Гитлере: «Это был угрюмый, неразговорчивый старик, бескомпромиссный либерал, и как все либералы в то время, человек бескомпромиссного националистического мировоззрения, пангерманец, странным образом ещё и преданный императору»[55].
Либеральной, националистической и преданной императору была в те годы и правящая партия Верхней Австрии — Немецкая народная партия. Она возникла в кругу крайних немецких националистов, группировавшихся вокруг Георга Шёнерера, но затем избрала более умеренное немецко-национальное направление и принимала в свои ряды даже евреев. Нет никакого основания предполагать, что Гитлер в «Моей борьбе» лжёт, сообщая о своём отце, что тот видел в антисемитизме культурную отсталость и при своих строго националистических убеждениях имел более или менее космополитические воззрения[56].
Политические баталии в школе
Политическая атмосфера в реальном училище Линца была, вне всякого сомнения, весьма неспокойной. «Клерикалы» и преданные Габсбургам школьники выступали единым фронтом против либералов и националистов, «германцы» и «славяне» конфликтовали друг с другом. Все усердно что-то коллекционировали, демонстрируя таким способом приверженность определённой политической позиции. «Преданные императору» ученики реального училища собирали черно-жёлтые ленточки и значки, фотографии императорской семьи и кофейные чашки с изображением императрицы Елизаветы и императора Франца Иосифа, а «немецкие националисты» коллекционировали иные «святыни»: гипсовые бюсты Бисмарка, пивные кружки с героическими изречениями из немецкой старины и, конечно, ленточки, карандаши и булавки в «великогерманской» цветовой гамме 1848 года — черно-красно-золотой. В «Моей борьбе» Гитлер пишет, что в юности он тоже принимал участие в борьбе национальностей старой Австрии: Мы собирали пожертвования для Школьного союза и общества «Зюдмарк», выражали свою позицию с помощью васильков и черно-красно-золотых цветов, приветствовали друг друга выкриком «Хайль» и пели «Германия превыше всего» на мелодию австрийского гимна, несмотря на все предупреждения и штрафы
