Гиршуни - [38]

— Мне пора, — сказала я своему попутчику. — Спасибо за прогулку.

Город равнодушно промолчал. Вместо него с преувеличенной бодростью ответил кто-то другой:

— Ну наконец-то! Вот вы где! А я обыскался…

Я оглянулась: в пяти шагах сзади на фоне витрины ювелирного магазина светился знакомый медальный профиль.

— Как тебе это нравится? — сказала я городу. — Господин охотник собственной персоной.

— Глупости, — презрительно отвечал город. — Здесь охочусь только я.

— Смотри же… — предупредила я. — Сегодня меня уже один раз уступили. Надеюсь, ты поведешь себя иначе…

— С кем это вы разговариваете? — поинтересовался самец-следователь, подходя ко мне вплотную. — Ах, мобильный…

Я сделала вид, что сдергиваю с головы наушник, и повернулась лицом к охотнику. Так безопаснее всего. Вид спины лишь еще больше мобилизует их гадкие инстинкты.

— Что вам от меня нужно?

— Ну почему вы так неприветливы? — он огорченно причмокнул. — Я всего-то и хотел проводить вас к вашей машине. Знаете, поздно уже… красивая женщина, одна, в этом районе… неровен час…

— Мне не требуются провожатые. Будьте добры оставить меня в покое.

СС развел руками.

— Не могу, уж извините. Мужское достоинство не позволяет.

— Видишь? — шепнула я городу. — Этот мерзкий петух не успокоится, пока не перетопчет всех, кто кажется ему курицами.

— Не бойся, просто иди вперед… — прошелестел город мне на ухо.

Что ж, прямо так прямо… я двинулась в указанном направлении.

— Вы уверены, что правильно идете? По-моему, стоянка направо… — медальный профиль не отставал, покачивался справа и сверху от моей головы.

Но я и не думала отвечать. Зачем? Во время танды не принято разговаривать. Особенно когда у тебя такой надежный ведущий, как город. Я просто держалась заданного ритма, как и подобает ведомой, а потом вовремя почувствовала, что сейчас последует левое гиро, и повернула за угол. Город вознаградил меня улыбкой. Мы танцевали впервые, но делали это на редкость согласованно. Одно тело, четыре ноги. Надоедливый охотник повторил наше па, а затем как-то суетливо забежал вперед и преградил нам дорогу. Мы с городом вынуждены были остановиться.

— Да что же вы так бежите? — почти обиженно проговорил охотник. Он слегка запыхался. — Почему? Что я вам такого сделал, а?

— Да он и в самом деле наглец… — усмехнулся город.

— Пропустите меня! — потребовала я.

— Подождите! — охотник крепко ухватил меня за руку повыше локтя. — Вы ведь так же убегали и от них, не правда ли?

— Вы делаете мне больно, — я произнесла это с ледяным спокойствием, но внутри меня клокотала ярость. — Отпустите руку.

— Это ведь вы их убили? — сказал он, уставившись мне в переносицу, как следователь в дешевом детективе. — Почему?

— Отпустите руку, — повторила я.

— Отвечайте!

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. Отпустите руку.

— Почему вы сбросили с моста того парня? Отвечайте! У нас есть описание женщины, и оно совпадает с вашим. Вы и сейчас ведете себя более чем странно…

— Отпустите руку, вы делаете мне больно!

Охотник разжал пальцы, и город, воспользовавшись этим, немедленно сделал салудо и сразу за ним — очо. Да, этот кавалер явно не собирался уступать свое право на танец…

— Остановитесь! — кричал нам застигнутый врасплох охотник. — Я вам приказываю, остановитесь!

Его шаги гулко стучали позади, а мы… мы стремительными восьмерками неслись вниз по темной пустой улице, в ритме быстрых шагов танго «д'Ариенцо». Это было замечательно, замечательно!.. Но вот танго смолкло, город бросил меня в последнее гиро и остановился. Конец танды. Я поблагодарила ведущего и огляделась. Мы стояли в темном маленьком дворе — из тех, которые называются даже не дворами, а задворками, задворками дешевых едален, пабов и ресторанов. Тут и воняло соответственно: отбросами и мочой. В метре от меня высился огромный мусорный бак, размерами напоминающий бульдозер. Впрочем, не только размерами: внутри бака что-то скрежетало и позвякивало.

— Вы долго собираетесь от меня бегать? — охотник, тяжело дыша, шел ко мне с улицы. — Хотите, чтобы я надел на вас наручники за сопротивление должностному лицу при исполнении…

— Нога… — шепнул мне город откуда-то сбоку. — Я подвернула ногу…

— Я подвернула ногу, — жалобно повторила я. — Вот… не могу ступить.

— Ногу… — самец расправил плечи и хмыкнул. — А вот нечего бегать, тогда и не подвернешь. Дай-ка посмотреть… что тут у нас с ногой…

Он наклонился. Не знаю, как очутился в моей руке обрезок стальной трубы. Думаю, что и тут город помог. Мне оставалось лишь размахнуться и ударить со всей силой, на какую я была способна. Я угодила ему точно по затылку, но самец, что и говорить, попался не из последних. Он даже не упал, а только опустился на одно колено, как подбитый боксер, постоял так секунды две, а затем стал выпрямляться, пока не встал во весь рост, опираясь спиной о мусорный бак.

— Ну что ты стоишь, как засватанная? — вежливо осведомился город. — Бей!

Я снова ударила охотника — прямо по медальному профилю. Он отшатнулся, смягчая удар, и плавно перевалился в бак.

— Все, — сказал город. — Теперь можешь идти домой… Эй! Трубу-то оставь…

Я бросила трубу в контейнер, вслед за охотником. Мусорный бульдозер вдруг дрогнул, зажужжал, дернулся прежде не замеченный мною трос, стальная стенка бака с ужасающим скрежетом сдвинулась и… поползла, сминая на своем пути все содержимое. И тут я наконец поняла: этот контейнер действительно был не простой, а из тех, что снабжены прессующим устройством для плотной упаковки мусора — обычно бумажного или картонного. Только на здешних задворках в него пихали не только картонные коробки, но и все, что под руку попадется, включая овощную гниль, говяжьи кости, битую штукатурку, пищевые отбросы, стекло… и вот теперь — незадачливого самца-охотника.