Гири - [131]

Деккер уже хотел встать и уйти, как вдруг его внимание привлекла одна вещица, лежавшая на полу под туалетным столиком. Очевидно, кто-то отодвинул ее туда ногой, не заметив. Деккер нагнулся и достал ее. И тут... его сердце едва не остановилось! Он оглянулся через плечо на дверь, словно хотел удостовериться в том, что, кроме него, здесь никого нет... Затем вновь перевел глаза на поднятую вещь. Это был бумажный северный олень... Такую красивую и изящную поделку могла сделать только...

Он положил оленя в карман пальто и решительно поднялся. Стало дурно. Затошнило. Он мгновенно вспотел. Воздуха не хватало.

Деккер выскочил из спальни, пересек гостиную, распахнул входную дверь и с ходу врезался в толпу журналистов, которые толпились в холле. Он отчаянно работал локтями, раскидывая писак в разные стороны, пока не достиг лестницы. Распахнув дверь, он устремился вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Через несколько пролетов он внезапно замер на месте, изо всех сил вцепившись в железные перила.

Деккер глубоко дышал, хватая ртом воздух и ругая его за то, что он такой спертый и теплый. Он вновь стал спускаться, но уже медленнее. Северный олень, лежавший у него в кармане, жег руку.

Деккер продолжал спускаться. Перед глазами у него давно уже было темно. Он не знал, куда идет. Да ему, впрочем, было плевать.

Через полминуты он вынужден был снова остановиться. Его вырвало.

Часть пятая Чанбара Традиционное произведение японской драматургии, включающее бой на мечах, который символизирует борьбу выбора между гири и ниньзо, долгом и чувством, наклонностями.

Спарроухоук внимал голосу, доносившемуся через колонку до его кабинета, настолько сконцентрированно, что, казалось, от каждого слова зависит: жить или не жить англичанину.

Ему необходимо было наконец выспаться. Усталость завязала в узел мышцы его задницы, и он еле-еле сидел на своем мягком кресле. Усталость заставила его вспомнить о мигрени. За те двое суток, что миновали после гибели Дориана, Спарроухоуку удалось соснуть всего шесть часов. Спать ему не давало, главным образом, осознание того, что абсолютной ложью является утверждение о том, что Дориан Реймонд покончил с собой.

Спарроухоук изменился под влиянием последних событий. Он уже не был так уверен в себе, как, например, месяц назад. Мишель Асама вырыла глубокую яму. Спарроухоук отлично понимал, что если ему не удастся спихнуть ее туда, он сам там окажется. Она действовала очень тонко и скрытно. Необходимо было во что бы то ни стало раскрыть все ее загадки и защититься от них. Спарроухоук не терял времени даром.

Сейчас он сидел за своим столом в офисе «Менеджмент Системс Консалтантс». Руки сложил в замок и упер их в подбородок. Длинный прямой нос указывал направление неподвижного взгляда немигавших глаз. Англичанин неотрывно смотрел на телефонный аппарат, — офисной конструкции, без трубки, — установленный прямо перед ним.

За спиной Спарроухоука, на карнизе окна, суетились, ворковали и шуршали крыльями белые голуби. Слева от него сидел Робби. Ноги у него были вытянуты, тело расслаблено. За исключением рук. Он перебрасывал из ладони в ладонь резиновый эспандер. Сожмет несколько раз один кулак, передаст в другой. Его взгляд был замкнут на пульсирующих кулаках, но все внимание было обращено, — как и у Спарроухоука, — на голос с заметным германо-швейцарским акцентом. Этот голос принадлежал человеку, звонившему из Парижа.

— Мы проследили за ней из отеля в Амстердаме до аэропорта «Скипол». Там она села на частный самолет до Парижа. Самолет принадлежал господину... Тетсуо Ишинр. Так, кажется, это надо произносить? Это ведущий алмазный дилер в Нидерландах. Я имею в виду господина Ишино. Мощное состояние и хорошие связи. Он является членом Амстердамской Торговой Палаты. Его дочь вышла замуж за Антона Кестраата. Голландец. Оперирует недвижимостью...

— Слушай, может, ты пропустишь это? — рявкнул Спарроухоук. — Мне абсолютно плевать на дочь господина Ишино и на того педераста, за которого она вышла замуж, неужели это непонятно?! Рассказывай только о Мишель Асаме.

— Понял. Хороо. Ну, у нас, конечно, не было возможности сесть вместе с нею...

Спарроухоук поднял глаза к потолку и что-то беззвучно прошептал, сжав кулаки.

— ...Поэтому мы связались с нашими в Париже, чтобы они ее ждали в аэропорту имени Шарля де Голля. Она приземлилась по расписанию, быстро прошла таможню и на частной машине отправилась в город.

Спарроухоук стал массажировать усталые глаза.

— Хорошо, Дитер... Очень хорошо.

— Да... Она остановилась в отеле «Ришелье», что в самом начале Елисейских полей. Номер на последнем этаже.

— Ты молчишь об обыске. Значит, вам не удалось проникнуть к ней в апартаменты?

— Да, вы абсолютно правы. Нам не удалось. Она не выходила из номера до вчерашнего дня, а потом довольно быстро вернулась. У нас просто не было времени.

— Не выходила из номера до вчерашнего дня? Что это значит?

— То и значит, что не выходила. Заболела. Мы это проверили.

Спарроухоук убрал ладонь с лица.

— Заболела?

— Да. Все время сидела у себя в номере. Даже в коридор ни разу не выходила. Две ночи и один целый день просидела взаперти. Она никуда не отлучалась и мы не могли ошмонать ее покои. К ней вызывали гостиничного врача. Наш информатор узнал от него, что у нее простуда. Вчера она в первый раз вышла на воздух. Пошла за покупками на улицу Фобурга Сент-Оноре. Сначала посетила лавку Ива Сент-Лорена, а потом прошлась и по другим.