Гипотеза о сотворении - [25]

Ему захотелось вернуться в Ереван, еще поговорить с Алазяном, выспросить. Но вернуться было невозможно. Время в этом «сне», копирующем жизнь, как и в самой жизни, не имело обратного хода. Он мог остановить время, назвав шифр, но не повернуть. Была лишь одна возможность: хлопотать о новом сеансе, и в иное смоделированное время явиться к Алазяну, как к старому знакомому. Теперь Гостев знал, что он сделает это, обязательно сделает…

— Сядьте, пожалуйста, на место! — Бортпроводница возникла перед ним, словно из небытия, красивая и невозмутимая.

— Мне нужно…

— Вставать с кресла до полного набора высоты не разрешается.

— Но мне обязательно нужно!

— Сядьте, пожалуйста, на место!

Загадочно улыбаясь, Гостев поманил ее пальцем, наклонился к аккуратно причесанной головке, слабо пахнущей тонкими духами, и, разделяя слова, четко произнес:

— Восемь… семнадцать… восемьдесят!..

СЕКРЕТ СЕН-ЖЕРМЕНА

— …Мария! Смотри, Мария, опомнишься, да поздно будет! Ты вспомни, какой он в прошлом году приехал? Будто молодой, порхал, ты в сравнении с ним совсем старухой была. И теперь он ровно на свидание торопится, неужто не видишь?..

— Так ведь он в нашу деревню едет, — робко возразила Мария — женщина неопределенного возраста, про которую только и можно было сказать, что ей за сорок.

— Али в деревне девок нет?!

— Деревня-то уж давно пустая стоит. Один дед Кузьма со старухой только и живут, помирать все собираются на отчине, да никак не помрут…

— А ты больше слушай своего Васеньку. Он тебе наговорит. Дед Кузьма!.. Да ныне бабам только свистни — в пустой деревне объявятся. А то из города приедут. Ты погляди, погляди, с кем он в вагон будет садиться…

Давняя Мариина подруга, такая же дама не то, чтобы в годах, но и давно уж немолодая, уперла руки в боки и воинственно встала посреди комнаты.

— Я сама, сама посмотрю, а ты уж решай.

— Не надо, Алена, — жалостливо попросила Мария. Ее пугала сама мысль такого демонстративного недоверия к мужу. Как это можно выслеживать?! Ровно шпиона какого! Ей казалось: только толкни недоверие — само покатится.

— Как это не надо?! Лучшая подруга гибнет, а я не вмешивайся?! Я тебя этому аспиду на растерзание не дам.

— Да какой он аспид?!

— Аспид и есть, кто же еще! Он, видите ли, молодится, а жена в старухах пропадай?! Я его выведу на чистую воду, меня не проведет…

— Не надо бы, а?!

— А ты сиди тихо. Я сама все сделаю…

Тут дверь отворилась, и в комнату вошел Василий, человек бодрый, молодой на вид, и только совсем поседевшие волосы да морщины у глаз говорили, что лет ему уж немало.

— Кукуете? — весело спросил он. — Стареете, кумушки…

Лучше бы он не говорил последних слов. Обе женщины взвились со своих мест. Но Мария тут же и рухнула обратно, разревелась. Зато Алена подступила к нему с таким неистовством в глазах, что он попятился.

— Мы как есть, а ты вот все молодишься. С чего бы, а?!

— Секрет один знаю, — улыбнулся он.

— Твои секреты подолами панели подметают.

— Ты о чем?

— Все о том же. Ишь, кавалер выискался! Смотреть тошно…

— А ну вас, — махнул рукой Василий и вышел, хлопнув дверью.

— Теперь молчи, виду не подавай, — принялась Алена наставлять подругу. — Провожать не ходи, пускай думает, будто ты ничего не подозреваешь.

Они замерли, прислушиваясь к шуму в соседней комнате. Вот щелкнули замки чемоданчика, который Василий всегда брал с собой, когда уезжал, вот глухо шмякнулся об пол тяжелый рюкзак, приготовленный в дорогу. А потом Василий замурлыкал песенку своей молодости про любимый город, который может спать спокойно, и видеть сны, и зеленеть.

— Молчи! — шепнула Алена. И тут же сама заговорила взволнованно: — Ишь, запел. Спите, мол, тут, дрыхните на здоровье, а я поеду свои делишки обделывать.

Алене не повезло в семейной жизни. Муж бросил ее на третий год после свадьбы, бездетную, кругом одинокую. На нее этот разрыв подействовал так тяжело, что она больше не решилась выходить замуж. Так и жила, считая всех мужчин ветренниками, которые только и думают, как бы сделать женщин несчастными.

— Маша! — крикнул Василий через стенку. — Ты собираешься? Пора уж.

Не услышав ответа, он приоткрыл дверь.

— Ты разве не проводишь меня? — спросил он, видя, что жена не двигается с места.

— Поезжай уж, — выдохнула Мария. — Я устала.

— Ну, как знаешь. — Он подошел к ней, поцеловал в щеку. — Приеду через две-три недели. Писать не смогу…

— Вот видишь? Что я говорила? Не хочет, чтобы провожала, — заговорила Алена, когда Василий ушел. — Ну я уж поймаю, от меня не уйдет. Ты сиди тут и ни с места, а я пойду. Всю правду вызнаю, уж не сомневайся…

Алена прибежала через час, раскрасневшаяся, с торжеством в глазах.

— Что я говорила?! Ты слушай, слушай, зря не скажу. Мужик он и есть мужик, только отвернись…

— Расскажи толком, — взмолилась Мария. — Что было-то?

— Не один он поехал, вот что. Смазливая такая бабеночка. Уж как он вокруг нее — и «пожалуйста», и «будьте добры». И чемоданчик ее — наверх, и нижнюю полку свою — нате вам, сам на верхнюю полез, будто молодой…

— Так это, наверное, просто попутчица…

— Ишь ты, попутчица! Ты поглядела бы, как он ей улыбался, а как она ему!..

— Тебя-то он видел?