Гипноз и мировоззрение - [29]

Надо отметить, что среди людей, называющих себя «волхвами» и «чародеями», было немало простых сумасшедших. Но и среди тех, кто обвинял других в колдовстве, тоже хватало психически больных и впавших в религиозный психоз. Какого же рода были «преступления» людей, обвиняемых в колдовстве. Вот два ярких примера чародейства бытового уровня.

«Очень курьезное дело вышло в Ошмянах в 1636 году. Жид-арендатор Гошко Ескевич позвал в гости некоего Юрку Войтюлевича, про которого ходил слух, что он колдун и „чарами своими шкодит“. Юрка вздумал и с Гошком сыграть штуку: взял чарку водки, примешал туда какого-то зелья и подал ее Гошку, приглашая его выпить. Жидок, зная опасную репутацию Юрка, затрясся по всем суставам и пролил вино. Тогда Юрка погрозил ему, что, мол, это тебе даром не пройдет. Гошко перед всеми присутствующими завопил, что Юрка колдун, что вот он теперь грозится, и чтобы все знали и помнили, что если после того что-нибудь случится с ним или с его женой, или детьми, то произойдет это от колдовства Юрки; а тот смеялся и издевался над жидом.

В эту минуту в хату вошел сын Юрки, маленький мальчик. Жида осенило внезапное вдохновение, он вспомнил ходячее верование, что, если колдуна в то время, как он что-либо злоумышляет, хорошенько поколотить в присутствии его детей, то чары будут разрушены. Вспомнив это, Гошко налетел на Юрку и начал его бить. Их кое-как разняли, и Юрка ушел домой. Но случилось, что как раз в тот же день вечером сын Гошка захворал, и хворь так его иссушила, что от него остались кожа да кости. Гошко, нимало не сомневаясь, подал жалобу на Юрку, обвиняя его в напуске болезни на его сына. Чем кончилось дело – неизвестно, потому что от него только и осталась одна жалоба Гошка, записанная в городскую книгу Ошмян.

В городе Полоцке в 1643 году был процесс о волшебстве, о котором осталась подробная запись. Здесь главным героем выступил некто Василий Брыкун, великий маг и волшебник. Обвиняли его несколько человек полоцких мещан, которым он натворил разных бед своим волшебством. К одному из них, Янушу, Брыкун пришел на Пасхе и начал делать какие-то насечки на стенах; при этом он грозил жене хозяина, что она сгинет, и та в самом деле скоро умерла, „нарекаючи на Брыкуна“, то есть обвиняя его в своей смерти. Другой обыватель, Павлович, поссорился с Брыкуном, и тот ему сказал, что он сгинет со всем своим имуществом и впадет в нищету, и все это сбылось в том же году. Затем, тоже, вероятно, поссорившись, Брыкун крепко насолил Ивану Быку; у этого, по предсказанию Брыкуна, двое сыновей скрылись неведомо куда, а жена разлюбила и его, и детей, и все бегала из дому в лес. Однажды Бык, встретив Брыкуна около своих ворот, где были сложены дрова, начал его укорять в своих несчастьях. Тогда Брыкун сказал ему, что не только жену и детей он от него отбил, но, коли захочет, то вот и эти самые дрова тоже полетят прочь. И дрова в ту же минуту взлетели с земли вверх на три сажени.

Такое же семейное несчастье и разоренье Брыкун предсказал Кондратовичу, и в тот же день вечером у Кондратовича пала корова, а потом в течение года пало десятка три коней, коров и свиней, и сам он угодил в тюрьму. А колдун при каждой беде издевался над ним: „Знай-де меня!“ Кожемяка Аникей прохворал от неведомой болезни целый год и, умирая, твердил, что „ни от кого другого идет на тот свет, как от Брыкуна“. Тот, кто об этом передал Брыкуну, внезапно захворал и едва не умер, так что к Брыкуну же ходили кланяться и просить, чтобы „отходил“ погибающего.

Когда началось по жалобам этих потерпевших следствие над Брыкуном, то обнаружилась, кроме этих, целая толпа потерпевших от злого колдуна. Он напускал болезни и смерть; погибшие от его колдовства „пухли“ после смерти, их раздувало. Он портил пищевые продукты, напитки; в одном доме скислось пиво, заготовленное к свадьбе, и виновником тому был Брыкун; пиво вылили свиньям, они от него подохли. Один предприимчивый полоцкий донжуан где-то на пирушке обнял жену Брыкуна. Тот крикнул ему: „Облапь ты лучше печку!“, и бедный ухаживатель за чужими женами сейчас же полез в печку и просидел в ней около трубы три часа. Иные от чар Брыкуна впадали в припадок вроде падучей, их бросало оземь; другие блуждали по лесу и едва не погибли. Некий пан Саковский прислал на Брыкуна письменный донос. Брыкун просил у него денег взаймы, пан отказал, и тогда озлобленный колдун пригрозил ему: „Раздашь, мол, свои деньги людям, назад не вернешь!“ И так оно и случилось: ни один должник не отдал пану долга.

Процесс Брыкуна по внешней обстановке резко отличался от инквизиционных процессов ведьм и колдунов. У Брыкуна был адвокат, которому было предоставлено свободно говорить все, что он найдет нужным, в защиту своего клиента. И он сказал очень дельную и разумную речь. Он перебрал все показания потерпевших и доказывал, что в их бедствиях нет никакого разумного основания винить Брыкуна. Так, один из них повсюду нахватал денег в долг и не заплатил, и был засажен кредиторами в тюрьму; что же в этом необычайного и при чем тут волшебство Брыкуна? Бык, жаловавшийся на ссоры и несогласия в своей семье и приписывавший их Брыкуну, по настоящему, сам в них виноват, потому что обладает несносным характером, и таковым же обладает его жена. Павлович обвиняет Брыкуна в своей нищете, но он вовсе никогда и не был богат, а каким был пять лет тому назад, когда прибыл в Полоцк, таким остался и до процесса. Все это было хорошо, верно и убедительно сказано, но скверно было то, что при обыске у Брыкуна нашли узелки с песком и перцем, и сам Брыкун, когда у него эта злодейская вещь была обнаружена, не сдержал своего волнения и весь задрожал. Его пытали огнем и дыбою, но он ни в чем не признался. Но доказательство было налицо. Песок и перец – пытка и костер. Таковы были нравы и понятия. Брыкун не захотел дожить до костра; ему удалось перерезать себе горло. Его труп вывезли в поле и сожгли.