Гипноз и «чудесные исцеления» - [74]

С нее мы и начнем.

В кабинет врача вошла больная 32 лет.

— Садитесь, Анна Степановна. На что вы жалуетесь?

— Ах, доктор лучше спросить, на что я не жалуюсь — у меня все болит, меня все беспокоит.

— Но, Анна Степановна, так же не бывает, всегда что-то является главным, ведущим в болезненных переживаниях и ощущениях человека — вот об этом мне и расскажите.

— Доктор, как помню себя, всегда была очень нервная, раздражительная, впечатлительная. Всю жизнь на все живо реагирую. Другим людям пустяком кажется то, из-за чего я на стенку лезть готова. Из-за этого частые неприятности и столкновения у меня бывают и в семье, и с соседями, и на работе. Как что не по мне, сразу слезы из глаз ручьями текут, кричать начинаю — сперва громко, а потом как будто комок к горлу подкатывается и дышать трудно, и вместо крика одна хрипота, и в глазах темнеет, и слух пропадает. Обязательно бросить что-то надо или даже порвать на себе что-нибудь, тогда вроде легче становится. А то вдруг такая слабость нападет: руки, ноги, как не мои, словно ватные, подгибаются да и только. За что-нибудь ухватиться надо, чтобы не упасть. И такая обида, такая обида во мне, думается все-то меня ненавидят, не ценят, даже самые близкие, а я ведь так много для них делаю, так много!

— А вы сдерживайте себя, Анна Степановна, не распускайтесь — ведь в вашем состоянии много можно достичь самодисциплиной.

— Да что вы говорите, доктор! Легко сказать: сдерживайте… А я вот не могу сдерживать. Уже если бы могла, к вам не пришла бы. У меня тоже времени нет по врачам ходить, да приходится.

— Это, пожалуй, верно: по врачам ходить удовольствие небольшое, и если и есть такие любители, то вас, Анна Степановна, мы к ним не отнесем. Скажите-ка мне лучше, не чувствуете ли вы где-нибудь болей, неприятных ощущений?

— О, очень даже чувствую и во многих местах! Вот на затылке у меня то холодеет и оттуда по всей коже головы мурашки разбегаются, так, что корни волос болят, а то, наоборот, как бы жаром обдает, печет, иголочками колет. Но про ноги и руки я уже говорила, часто они немеют, становятся, как не мои, — колите, режьте — ничего не чувствую. Особенно, доктор, меня сердце беспокоит. Вот мне верить не хотят, что я сердечная больная. Сколько ни ходила к сердечникам, и слушали меня, и анализы делали, и электрокардиограмму снимали, и на рентген посылали, а все говорят — здорова. Со стороны сердца ничего нет — один невроз, а это у врачей получается как бы и нет ничего. Да ведь я, доктор, простите — не верю. Ну как мне будут говорить, что у меня ничего сердечного нет, никакой серьезной болезни, когда я только и живу, прислушиваясь к своему сердцу. А оно то еле-еле бьется, то вдруг так заколотится, так затрепыхает, что вот-вот разорвется. Холодный пот прошибает — с жизнью прощаешься. А то как игла в сердце войдет и сидит там, чуть резко повернешься, а она колет и колет. Или сжимать его начнет, словно чья-то лапа с когтями забрала сердце и давит на него. А бывает обжигает всю грудь так, будто горчичник кто-то прямо с кожей отдирает и опять же вся боль вглубь идет, в сердце. Да что и говорить, мученица я, доктор. У меня и в желудке печет — изжога постоянная и сухость во рту появляется, иногда язык шершавый, шершавый такой, что и повернуть его трудно. И вот еще: что бы это значило? Я некоторых запахов не переношу. Ну что, казалось бы, такого особенного — жареный лук? А я вот прямо сразу и тошноту, и головокружение, и удушье чувствую, как только заслышу, что жарится этот проклятый лук — бегу из дому. Из-за него даже и с соседями скандалы были. Говорю: вы мне назло его жарите, а они смеются, ну я и взорвусь.

— Вы, наверно, Анна Степановна, и скрипов не любите и скрежета?

— Совершенно верно, доктор, стоит только при мне по стеклу царапнуть или железом по железу провести — вот, например, когда противень из духовки вынимают, я вся сама не своя — все это скрипение прямо по моим нервам и идет — так и тянет их из меня, так и тянет.

— А спите вы как?

— Чаще всего плохо, очень чутко и, знаете, доктор, сны вижу странные — все мыши и крысы из-под ног выскакивают. А я боюсь их ужасно, ну вот и просыпаюсь с криком — всех переполошу, а потом и заснуть не могу — все с боку на бок ворочаюсь.

— Да, Анна Степановна, правильно вы сделали, что пришли к психотерапевту, вы наша больная.

— А меня к вам специально и направил сердечник — так и сказал: вам внушением лечиться надо.

— И правильно сделал, что направил. Как лечить вас будем, это мы посмотрим, но лечиться вам действительно нужно методами психотерапии, и внушение здесь будет занимать не последнее место.

— Помогите мне, доктор, одна надежда на вас. Совсем я измучилась: всякий интерес к жизни пропал, и на работе у меня — я секретарь-машинистка — все через пень-колоду идет и детей запустила. Выходит, ни к чему не годна, а ведь это не так, я в свое время способности имела, театром увлекалась, хотела на сцену идти — у меня, доктор, хорошие данные находили, как говорится, артистическая натура: я и пела, и танцевала, и в драмкружке первая была. И вот, пожалуйте, до сумасшедшего дома докатилась. А я на свете больше всего с ума сойти боялась — и вот, пожалуйте!