Гипнотерапия - [99]

Необычный и тонкий вариант этого подхода был продемонстрирован профессором Грэмом Барроузом из университета Мельбурна на семинаре в 1982 году. Испытуемую в состоянии гипноза спросили, существуют ли в повседневной жизни проблемы, которые не дают ей получать удовольствие от жизни и добиваться успеха. Она ответила, что это так. Затем ее спросили, не возникли ли эти проблемы из-за событий, ранее произошедших с ней, на что она снова ответила утвердительно. В ответ на дальнейшие вопросы она сказала, что не хотела бы обсуждать ни своих проблем, ни их источников. Тогда ее попросили позволить себе вернуться к одному из событий, явившихся причиной ее сегодняшних трудностей.

Поза испытуемой постепенно становилась все более напряженной, а на ее лице появились признаки страдания. Затем ее попросили использовать знания, понимание, мудрость и теплоту взрослого человека, для того чтобы помочь своему детскому “Я” понять переживаемые события, успокоить и утешить его. После этого ее попросили дать знак, когда ее детское “Я” полностью утешится, успокоится и умиротворится. Через некоторое время поза и выражение лица испытуемой постепенно стали более расслабленными, и, наконец, на ее лице появилась довольная и спокойная улыбка.

Она по-прежнему не хотела обсуждать содержания своих переживаний, но выразила уверенность, что теперь освободила себя от проблемы, которая до этого момента действительно была для нее источником определенных трудностей.

Терапевтам, воспитанным в русле более традиционных и ортодоксальных моделей лечения, подобные процедуры могут показаться чересчур театральными и даже слегка пропитанными духом Месмера. Интересно, однако, что современник и последователь Месмера, Шарль д'Эслон, врач короля Франции, написал в 1780 году: “Если воображение — лучшее лекарство, то почему бы нам его не принимать?” Это мнение не следует слишком поспешно отбрасывать: процедура, или техника, имеет ценность в той степени, в какой работает. Кроме того, не многие из нас решились бы утверждать, что определения любой теоретической школы, которой мы придерживаемся, следует понимать буквально, скорее, эти определения и модели бывают сформулированы иносказательно.

На последнем уровне психические процессы нужно рассматривать, учитывая биологические особенности человека, также влияющие на Эго, Ид и Суперэго. Психоаналитические термины и модели находятся в значительном отдалении от реальности интрапсихических процессов и носят скорее не буквальный характер, а характер символических представлений. Понятия и процессы терапии эго-состояния сегодня кажутся не более странными, чем 40-50 лет назад нашим коллегам казалась свободная ассоциация или любая из недавно развившихся теорий, моделей и техник, таких, например, как гештальт-терапия или телесно-ориентированная терапия.

Для клинических и практикующих врачей, дело которых — облегчать страдания людей, важным является вопрос о том, можно ли считать модель “множественной личности” и методы лечения путем терапии эго-состояния практически оправданными и могут ли они привести к дальнейшему и более глубокому пониманию личности, а главное — к более эффективной терапии.

При имеющемся уровне знаний ни на один из этих вопросов нельзя дать определенного ответа, тем более что пока информацию можно было почерпнуть только при изучении частных случаев или отчетов о них. Однако если судить по этим случаям, данные техники вызывают значительные адаптивные изменения у пациентов.

Подходы, используемые в таких моделях психиатрии, можно рассматривать и с другой точки зрения. Стремление человека защитить свое Эго приводит к расщеплению личности. Человек, принявший такую позицию, может вести внутренний диалог с самим собой или с терапевтом, становясь таким образом активным наблюдателем, а иногда и действующим лицом. Это помогает ему пересмотреть свой способ защиты, поскольку, глядя на себя как на посредника, он видит себя со стороны, независимо от собственного сознания.

Такой подход до некоторой степени дает возможность пересмотреть структуру личности, даже если психотерапевт вынужден прибегать к символическим образам. Пациент начинает понимать, что его системы защиты собственного Эго являются архаичными, статичными и несерьезными, так как основываются на несбывшихся надеждах и травматических событиях. Тогда ему предлагается другой вариант развития сюжета: надежды сбылись, травматическое событие пережито и забыто, также как и связанные с ним последствия, и психическая энергия теперь может быть направлена в нужное русло.

Можно поспорить с теми, кто считает, что различия между этим подходом и более ортодоксальными методами заключаются скорее в языке и символах, используемых как в терапевтическом процессе, так и при его описании, чем в их основных характеристиках. Более того, опыт показывает, что техники лечения эго-состояний дают более быстрый эффект, нежели ортодоксальные техники. Конечно, данный подход годится лишь при работе с определенной группой пациентов, но, с другой стороны, к нему можно прибегать, используя другие терапевтические методы. Мы считаем необходимым проведение дальнейших углубленных исследований с целью достижения долговременных структуральных изменений у тех пациентов, которых мы лечим вышеуказанным методом.