Гинунгагап - [18]

— Гном не сегодня умер, — наставительно заметила птица. Раттатоск, помотав головой, вскочил и решительно зашагал к дверям.

— Стой! — пискнула птичка, распахнув крылья чтобы загородить проход. — Это наше гнездо! Мы тут живем! В чужой дом незваным войдешь — беду накличешь!

Бельчонок, нахмурившись, остановился перед самой дверью и бросил на пернатую грозный взгляд сверху-вниз.

— Как зовешься-то?

— Снурла!

— А я Раттатоск, — сухо сообщил пушистый. — Бог, между прочим.

Птица отпрыгнула глубже в кузню, но крылья не сложила.

— Ну и что? — пискнула смело. — Даже Один без спроса в чужие гнезда не лазит!

Бельчонок, не выдержав, громко фыркнул.

— Ты когда вылупилась? Этой весной?

— Мы птенцов по осени выводим! — гордо отозвалась пернатая.

Раттатоск подмигнул мышке.

— Угу, как цыплят…

— Ратта, не сердись, — попросила Гайка, подойдя ближе. — Она же просто гнездо защищает, это инстинкт любой птицы.

— Я должен смотреть, как комок перьев присваивает единственную на всем Древе кузницу?

— Мы не присваиваем! — возмутилась Снурла. — Мы тут уже много лет живем!

Гаечка осторожно вышла вперед, встав между бельчонком и птицей.

— Златоперая, чистоглазая, быстрокрылая Снурла, гроза жуков и короедов, — мышка почтительно поклонилась. — Молю пропустить нас в гнездо всего на пару часов. Нам нужны только инструменты старого Грани.

Птичка распушила все перья и с благодарностью взглянула на мышь.

— Учись! — заявила она Раттатоску. — А еще бог! — обернув голову к Гаечке, добавила: — Входите, конечно. Мы-то под потолком обитаем.

Бельчонок, покачав головой, смолчал и, следом за Гайкой, прошел в дверь. Внутри, как ни странно, было почти так же светло, как на воздухе — десятки хитро устроенных зеркал отражали свет заходящего солнца на кристаллы, укрепленные вдоль стен. Пол, наковальню, давно погасшую топку, скамьи и лежанку в углу — все устилал толстый слой птичьего помета. Запах просто бил по ноздрям, Гаечка с Раттатоском одновременно зажали носы и переглянулись. Снурла встретила такую реакцию без тени смущения.

— Наше гнездо! — твердо заявила птица. — Не нравится, не дышите!

Мышка беспомощно кивнула и подбежала к огромному сундуку, стоявшему у стены. Раттатоск, морщась от вони, помог ей откинуть крышку.

— Нет… — в ужасе прошептала Гаечка. — Как же я… Не подумала…

Бельчонок с сомнением почесал за ухом и тут же, поспешно, вновь зажал нос.

— Что дальше? — спросил коротко.

Гайка молчала. Она упустила из виду простую деталь — самый маленький инструмент покойного Грани был впятеро больше ее роста. Без хозяина, для мыши, кузница становилась совершенно бесполезной.

Потеряв силы стоять, изобретательница сползла на грязный пол и зажмурилась. Чудовищная вонь, нервное напряжение, непрерывные стрессы — все обрушилось разом, давя барьеры, останавливая сердце. Тихо вздохнув, Гайка провалилась в глубокий обморок.

Стены вонючей кузницы беззвучно распались. Мышка в панике огляделась — она стояла на бескрайней шахматной доске, в полном одиночестве. Над головой жарко горело восьмиугольное солнце, из центра каждой белой шахматной клетки вертикально вверх тянулись призрачные, совершенно прямые нити. По нитям деловито, через равные промежутки, юркими спиралями вверх и вниз сновали оранжевые безглазые змеи.

Гайка невольно попятилась, но, стоило ей приблизиться к границе между клетками, из центра ее собственной клетки высунулась громадная лапа с грязными желтыми когтями. Мышка запищала от страха, попыталась увернуться — тщетно; лапа схватила ее за хвост и грубо оттащила к центру, а сама столь же стремительно втянулась обратно. Потрясенная, перепуганная, Гаечка сжалась в комок.

Минута текла за минутой, но ничего не происходило — змеи продолжали сновать по нитям, палило геометрическое светило. Изобретательница осмелилась поднять голову.

Шахматная доска уходила в бесконечность. Кроме нее, в мире попросту больше ничего не было. Нити терялись в высоте, оранжевые змеи мгновенно исчезали, коснувшись поверхности клетки, и так же, из ниоткуда, появлялись, чтобы начать подъем навстречу сиянию. Ситуация казалась невероятно знакомой, Гаечка мучительно напрягла память — все это уже было, было! Где?!

Вздохнув, она поднялась на ноги и робко, не отрывая взгляда от черной лоснящейся поверхности клетки, сделала шаг в сторону. Вскрикнула, когда лапа вновь оттащила ее к центру. Зажмурилась, яростно сжала зубы. Выдохнула. Спокойно, главное — спокойствие. Это лабиринт, как…

…как в лаборатории Нимнула. Гаечка ахнула: вот оно! Лабиринт! Подопытная мышь в лаборатории богов. Так, так… Спокойно… Не нервничать. Думать. Эмоции сейчас не помогут. Думать.

Последовательные попытки сойти с черной клетки в каждую из сторон, успеха не возымели: лапа немедленно оттаскивала мышку обратно. Гайка попытала счастья с «виртуальными» направлениями, внушив себе, что клетка вертикальная и идти можно вверх — не сработало. Выйти на руках, на четвереньках, с зажатым в зубах хвостом, ползком, в прыжке, перекатываясь — бесполезно. Скрестив на груди лапки, Гаечка крепко задумалась.

Очевидно, решение, которое от нее ждут, не акробатическое, а интеллектуальное. Но что можно придумать, если стоишь посреди плоскости, и с собой нет ничего?!