Гимназия Царима - [122]

— Несусветная чушь! Вы повредились рассудком, тэа!

Директору оставалось преодолеть еще некоторое расстояние, когда девчонка попятилась к краю крыши, и он вынужден был остановиться.

Злость распирала его изнутри. Она и стала причиной его оговорки. Сегодня хозяин погиб, не наградив верного слугу за долгую службу. Ведь он делал все, что ему приказывали. Нашел слабых новорожденных тварей, оживленных высшим, поселил их, где было приказано, и растил. Докладывал обо всем, что происходило в школе, никогда ни на шаг не отступал от инструкций.

Теперь же он утратил то, к чему стремился. Решившись заключить сделку с высшим, допустив того к своему разуму, он просил взамен не богатства, как прочие дурачки, он просил знаний. И сколько всего мог получить! Со знаниями не проблема достичь желаемого. Брат всю жизнь трясся над семейным делом, чтобы приумножить наследство, доставшееся от родителей, но эти ювелирные побрякушки ничего не стоили. А вот знания!.. Сегодня, в момент, которого ждал столько времени, перед самой гибелью хозяина он услышал лишь: «Ты упустил жрицу! Отыщи, поставь мою печать, иначе умрешь!» — а дальше пустота и молчание.

Она, эта девчонка, во всем виновата. И по ее вине не вышло в нужный момент выпустить прикормленных тварей, из-за нее защитник уничтожил всех. Гадина! Пусть же не надеется дожить до утра. Он поставит печать, исполнит последний приказ, чтобы узнать, есть ли еще в Кенигхэме подобные ей, а после устроит девчонке несчастный случай.

— Тэа Эста, — сложнее всего было не выдать обуревавшей его ярости, — не смейте подходить к краю. Вы же не хотите упасть в ущелье?

Перепуганные подруги смотрели на меня сквозь слуховое окно, а директор уговаривал не отходить к краю. Я все еще цеплялась за руку защитника и следила, как предатель приближается. Ползет, извивается, точно мерзкая пиявка. И ведь дойдет, и тогда стащит с крыши, потому что он сильнее, а противопоставить ему вряд ли что-то смогу. У меня и сил почти не осталось, они покинули еще там, в кругу выжженной земли. И я больше ничего не смогу. А дар мой совершенно бесполезен. Он не помог спасти защитника.

«Вы же не хотите упасть в ущелье!» — выкрикнул директор, и показалось, что сама крыша под моими ногами дрогнула от сверкнувшей в голове безумной мысли.

Директор притормозил, увидев мой новый шаг назад, а я изо всех сил крикнула: «Девочки, это он предатель! Из-за него Эсташ погиб. Помогите мне! Задержите!»

Всегда буду удивляться, как в трудную минуту, в ситуации, когда совершенно непонятно было, кому стоит верить, растерянные подруги вдруг заняли сторону не серьезного и разумного взрослого мужчины. Вопреки доводам рассудка, они сразу прислушались ко мне. И дело было вовсе не в доверии, а в силе самой дружбы, не позволившей им предать меня в трудный момент. Такая дружба способна зародиться лишь в душах, еще не испорченных, а потому способных откликнуться.

Доминика первая бросила необычное плетение, которое стянуло запястья директора, вынудив того упереться в крышу локтями, а Сеша уже карабкалась в окно, чтобы, подобравшись поближе, ухватить дядю за щиколотки.

Взбешенный мужчина попытался лягнуть девушку, и, вскрикнув, Селеста вцепилась в его ноги с удвоенной силой.

— Отпусти, глупая! Не видишь, твоя подруга не в себе? Ее нужно срочно снять с крыши, она может разбиться!

Да, могу, ведь теперь поймать меня будет некому. Но это уже не важно. Судя по лицу директора, ущелье было самым милосердным способом свести счеты с жизнью.

До края крыши оставалось шагов двадцать, и пришлось выпустить надежную ладонь защитника, на прощанье скользнув пальцами по холодному металлу. Разведя руки в стороны, я ступила вперед.

— Стой! — Директор взревел не хуже раненой Архъаны, когда понял, что я собралась сделать. — Стой, дрянь!

Он лягнул племянницу изо всех сил, и, взвизгнув, Сеша едва успела уцепиться за выступ, ноги ее заскользили по наклонной поверхности.

— Ника! — закричала она.

— Держись, я помогу!

Оглянувшись на подруг и увидев, что Доминика уже подбирается к Селесте, протягивая той руку, я заметила, как, отбросив предосторожности, директор тоже встает во весь рост.

Догонит!

Только бегом успевала уйти от него.

— Стой!

И я побежала.

Не менее двадцати шагов до края, и только одно мгновение, чтобы решиться.

— Девочки! — Как же страшно, как страшно мне сейчас… — Прощайте!

Скользкий конек крыши, стук каблуков школьных туфель, позади подруги и навсегда застывшая статуя защитника, а впереди ущелье, затянутое густым туманом. Двадцать шагов. Толчок, прыжок и полет. Одно желание в голове, но его не под силу исполнить одной.

Раскинув руки, закрыла глаза. Я летела.

Невероятное желание, которому не суждено сбыться, потому что для воплощения нужны силы всех сестер.

Сестры!

Мой голос вплелся в вой ветра, а тело скрыл туман. И все звуки вокруг стихли. Сколько оставалось до дна пропасти? Я не имела понятия, просто понимала, что есть несколько секунд, чтобы отпустить мою молитву, и если ее услышат те, чьи души и силы пойманы в ловушку времени, они помогут. Сестры не откажут, ведь я единственная из них, кто еще жива, кто еще может желать. Я больше не думала, не боялась и успела послать в вязкое туманное пространство, белоснежное, словно легкие струящиеся наряды, свою молитву: «Хочу пройти сквозь время к Цариму».