Гимн шпане - [114]

Да, представляешь, подтвердил я, кажется, мы с тобой перестарались, но она даже не улыбнулась, стоит, охваченная ужасом — что мне теперь делать, что мне теперь делать, — а затем пулей рванула в ванную, как будто за ней по пятам гнался дьявол, я услышал, как полилась вода в биде, потом в душе, собственно, разве я виноват, что у нее такие хилые презервативы? Виновник лежал на ночном, столике, похожий на сдутый шарик, я нашел в ящике купюру в двести франков — вот моя красная цена — и поспешил спрятать, пока она не вернулась; боже, как это унизительно. Она закурила сигарету и пристально посмотрела на меня, Флоран, говорит — я назвался выдуманным именем, оно показалось мне более шикарным — я прощу тебя честно ответить, ты ВИЧ-инфицирован?

И тут я повел себя как полный придурок. Глядя ей прямо в глаза, я сказал дрожащим голосом: да вроде бы нет, с чего ты взяла? От нового потрясения у нее задергался подбородок; ясно, значит, у тебя СПИД, и хотя я твердил обратное, ее буквально трясло, как же я не догадалась, всхлипывала она, как же я сразу не поняла. Продолжая всхлипывать — какая же я дура, что пошла с тобой, — она присела на край кровати, а я опять вспомнил тетку на ферме: Уран и Гея породили Титанов; только теперь она будто сидела тут передо мной с безумным видом, дрожа, как мотылек, увидавший пламя, и меня снова охватило уже знакомое ощущение — с тобой все ясно, ты ничтожество, Гастон, ты придурок; она не сводила с меня глаз, и мне показалось, что она думает то же самое, парень, ты просто ничтожество, читал я на ее лице, только придурок может заразиться СПИДом, и вдруг ни с того ни с сего у меня вырвалось: хочешь сказать, что я придурок? Она вышла из ступора — нет, что ты… я не инфицирован, говорю, нечего устраивать истерики на пустом месте, и протянул к ней руку, а у нее по щекам ручьем потекли слезы, она мотала головой, я боюсь СПИДа, как огня, я не хочу такой смерти, потом вдруг бросилась мне на шею, пришлось ее утешать, ну-ну, все хорошо, а в мозгу зудело, что она должна мне заплатить, сейчас получу денежки и пойду домой, но как теперь завести разговор: послушай, я не трахаю бесплатно, в наше время все продается, было просто замечательно, но с тебя полторы штуки… тут она высвободилась из моих объятий и пошла в кухню; знаешь, что может меня успокоить, Флоран, безмерно успокоить — она держала в руке огромный шприц, господи, да она наркоманка, — сейчас я сделаю тебе забор крови, и завтра утром мы узнаем результат. Голая, со шприцем наперевес, она напоминала сумасшедшую из триллера «Дух иглы»; забор крови, повторил я в недоумении, прямо здесь? Не бойся, Флоран, — она достала из ящика резиновый жгут, — я сиделка, у меня есть знакомые в лаборатории, дай мне руку… сиделка — значит, почти нищая, сиделки — это низшая ступень, хуже санитарок, небось она и установленный минимум не получает.

— Сиделка; то есть медсестра?

Не отвечая на вопрос, она провела мне по локтевому сгибу ваткой, смоченной в спирте, а я спрашивал себя: мне что, на роду написано попадать в абсурдные ситуации? Даже не думай — я оттолкнул ее, подобрал свою одежду, — чего-чего, а уколоть себя не дам, но я же сиделка, повторила она, да только я был уже у двери, у нее явно пунктик где-то в подкорке, тут уж не до денег, это было жалкое зрелище — стоит голая посреди комнаты и рыдает: Флоран, ну пожалуйста, я ведь два месяца места себе не найду, так что на деньги пришлось плюнуть, видимо, это не для меня; не бойся, я не болен, говорю, хотя кто знает, тестов не делал, и побежал вниз по лестнице, оставив ее мучиться сомненьями.

На улице, когда я садился в машину, ко мне подвалили два мужика — господи, неужели мне сейчас опять набьют морду?! Скажите, пожалуйста, — и это в полчетвертого ночи, — вы знаете парижскую церковь Христа? — слыхал о такой, ответил я, но вообще-то уже поздно, высокий сделал, виноватое лицо: ой, и правда, извините, ради бога, мы так заговорились, что совсем забыли про время — для полноты картины не хватало еще, чтобы моя старушка вышла из дома со шприцем, два чокнутых с просветленными лицами, словно пророки в начале «Загадочной звезды» [74], да наркоманка, убежденная, что у меня СПИД — не хотите как-нибудь посетить наше собрание? Он записал адрес на визитке, только этого мне не хватало, и я уехал; вот так дежа-вю, совсем перетрухнул.

На следующий день у меня был выходной, я пошел за покупками и по дороге снова стал обдумывать ситуацию: да, конечно, приятного мало, но не смертельно, пора распрощаться с правосудием и эмигрировать подальше, например, на Антильские острова; дописав книжку, а сюжет был закручен мастерски, я надеялся получить достойный гонорар, триста — четыреста тысяч, что составит отличный начальный капитал, первая глава здорово продвинулась, мне аж самому нравилось, мой герои похитили полицейского, который их преследовал, а потом одного врача, крупного наркодельца, и тут я отыгрался по полной: легавого они убили, перед этим сделав ему татуировку чернилами, смешанными с кровью ВИЧ-инфицированного, а что до мафиози, он пока был жив, но ненадолго. Дело происходило в Восемнадцатом округе — во-первых, потому что я прекрасно знал район, во-вторых, потому что он был вроде как на слуху, о нем постоянно писали в газетах; в контракте я выдвину жесткие условия — двести пятьдесят тысяч при подписании и пятьдесят на пятьдесят с продаж… и тут меня отвлек от размышлений чей-то голос: здравствуйте! Перед входом в дом стояли владелец и три усача, мои вещи были сложены в коробки; наверное, он устроил пожар, повсюду кучи пепла, сказал один из незнакомцев, хозяин тем временем потребовал отдать ключи, у меня оставался только от большого окна до полу, выходящего в сади я попытался возмутиться, протестуя — мол, зимний период начинается только первого ноября, вы не имеете права, но усачи приблизились, тот, что поздоровее, дыхнул мне в лицо, в нос шибануло пивным перегаром, и пригрозил: если еще здесь нос покажешь, мол яичницу из тебя сделаем, понял? Я отдал ключ, он толкнул одну из коробок, забирай свои манатки и катись, придурок, я подчинился, взяв в охапку, что мог, но это было нереально, видимо, второй решил меня поторопить и изо всех сил отвесил пинка, так что я упал вперед, они загоготали, катись, придурок, пока мы такие добренькие. Придурок… и он туда же; дойдя до конца дорожки, я обернулся и крикнул: мы еще встретимся, козлы, но они уже зашли в дом, теперь у меня осталась только машина, гараж и коробки с барахлом. Я сел за руль и включил радио, надо с удвоенной энергией взяться за роман и как можно скорее податься на острова, похоже, здесь мне ничего не светит.