Гимн крови - [14]

— Не бойся, красотка, — заметил я. — Я позабочусь об этом.

Речь шла о грохоте, идущем снизу из фойе.

Мэйфейры вступили на свою территорию. Жасмин, раздраженно меряющая шагами гостиную. Маленький Джером, пытающийся съехать по изгибающимся перилам. Квинн тоже мог все это слышать.

Это были Ровен Мэйфейр и отец Мэйфейр, священник, помилуй Господь его душу. Они прибыли вместе со скорой помощью. Медсестра с ними, чтобы найти Мону и отправить обратно в больницу или, на худой конец, констатировать смерть.

Вот в чем дело. Я все понял. Поэтому они тянули время. Они ждали, когда она умрет.

Что ж… Они не ошиблись в расчетах. Она была мертва.

Глава 4

Я открыл дверь спальни. Передо мной стояла Большая Рамона с охапкой белой одежды.

Квинн и Мона скрылись в ближайшей ванной комнате.

— Это для бедной девочки? — спросила Большая Рамона, маленькая хрупкая женщина, с милым личиком, седыми волосами, в белом накрахмаленном переднике. (Бабушка Жасмин). Она выглядела очень встревоженной.

— Я не могу это просто так бросить. У меня тут все сложено.

Я отступил назад, чтобы дать ей возможность прошествовать в комнату и водрузить стопку одежды на убранную цветами кровать.

— Так. Смотрите, тут нижнее белье, комбинации тоже, — сообщила она и тряхнула головой. В душевой журчала вода.

Она прошла мимо меня, предоставившего ей пространство и возможность недовольно пошуметь.

— Не могу поверить, что эта девочка все еще дышит, — заявила она. — Это чудо какое-то. И семья ее здесь. И отец Кевин — у него святое миро. И теперь… Я знаю, Квинн любит эту девочку, но слыханное ли дело позволять кому-то умирать в собственном доме? А тут еще эта история с больной матерью Квинна. Вы же знаете, нет? Она тоже вот так встала и убежала куда-то.

Передо мной промелькнул образ Патси, матери Квинна: исполнительницы кантри с взлохмаченной прической и накрашенными ногтями, умиравшей от СПИДа в спальне напротив, не в состоянии больше наряжаться в свои кожаные, отделанные бахромой вещицы, натянуть высокие ботинки, навести боевой макияж и выйти из дома. Она сидела на диване как раз в белой ночной сорочке, когда я последний раз видел ее, леди, переполненную иррациональной ненависти к сыну: извращенный аналог детской ревности — ей было только шестнадцать, когда она родила Квинна. Теперь она пропала.

— И не потребовались ей больше лекарства, так расхворавшейся, — продолжала Рамона. — Ах, Патси, Патси! А тетушка Куин лежит в могиле, и как раз тут еще это рыжее дитя заявилось! Вот ведь о чем я говорю-то!

— Хмм… Но, возможно, Мона мертва, а Квинн моет ее труп в ванной.

Она рассмеялась, прикрывая рот ладонью.

— Ах вы, дьявол! Вы еще хуже Квинна, — заявила она, блеснув на меня глазами, — Думаете, я не понимаю, чем они там занимаются? А если она так и умрет? Что тогда? Что будем делать? Высушим ее тело полотенцами и оставим лежать, будто ничего не произошло? К тому же…

— Да, но зато она точно будет чистая, — заметил я, пожав плечами.

Она схватилась за голову, стараясь не рассмеяться в голос, но, справившись с эмоциями, направилась в коридор, посмеиваясь и разговаривая сама с собой: "…а тут еще его мать убежала, а была слабая, как дохлая курица, и никто не знает где она, а Мэфейры внизу, удивительно, что они не позвали шерифа".

И пошла она, Ангел Горячего кофе, в дальнюю спальню, туда, где Нэш и Томми о чем-то шептались, а Томми оплакивал тетушку Куин.

Неожиданно мне стало ясно, как мне дороги все эти люди. Теперь я понимал, почему Квинн непременно хотел остаться здесь, изображая смертного так долго, как сможет — такую власть над ним имела ферма Блэквуд.

Но пришло время проявить мудрость. Время подумать о Моне, о том, чтобы сколько-нибудь приемлемо объяснить ее отсутствие ведьмам, ожидавшим внизу.

Кроме того, мне было любопытно взглянуть на этих, оккупировавших двуместную гостиную бесстрашных медиумов, которым удается морочить смертным голову так же успешно, как и вампиром, выдавая себя за самых обыкновенных людей, в то время как они являют собой источник таинственности.

Я заспешил вниз по закругляющимся ступеням, успел поймать малютку Джерома с его великоватыми белыми теннисками, как раз перед тем, как малыш слетал с перил на отделанный мраморной плиткой пол, вручил его перепуганной Жасмин, а затем, сделав жест, обещавший, что все будет в порядке, окунулся в прохладный воздух перед дверью гостиной.

Доктор Ровен Мэйфейр, учредитель и глава Медицинского центра Мэйфейр, сидела в одном из красного дерева кресел (под девятнадцатый век, стиль рококо, темный лак, бархат) и так резко повернула при моем появлении голову, будто я дернул ее за ниточку.

Как я уже говорил, мы видели друг друга на похоронной службе по тетушке Куин в церкви Успения св. Марии. Фактически я сидел в правом ряду на скамье перед ней, что было опасно. Но на тот момент мой камуфляж был вполне стандартным и включал в себя солнцезащитные очки. Сейчас же она видела принца-паршивца, в приталенном черном сюртуке и кружевах ручной работы, и я забыл надеть очки, что было глупейшей ошибкой.

Ее мне так и не удалось хорошенько рассмотреть. Теперь же я был незамедлительно очарован, что мне не нравилось, потому что это моя роль очаровывать, пока протекает беседа.