Гималайский зигзаг - [27]

К сожалению, сегодня, в этот жаркий день, день отъезда в карательный поход, обычная метода не помогала. Алекс с исключительной жестокостью расчленил уже седьмой волосок, но злость не проходила. Алекса Енски раздражало все — и заплаты на сиденье, и чалма на голове водителя, и очень не вовремя всплывшая в памяти фотография Бетси МакДугал на обложке журнала «Форчун». Особенно, конечно, последнее…

«…Подумать только! — страдал он. — Бетси МакДугал, эта скользкая гидра, эта недоучившаяся нахалка, считающая себя чуть ли не кинозвездой, собирается вцепиться своими жадными наманикюренными когтями в предмет невероятной научной ценности! В артефакт! В памятник культуры мирового значения! Конечно же, для нее это всего лишь повод выставить на всеобщее обозрение свои силиконовые достоинства…»

Профессор сглотнул. «Силиконовые достоинства» зловещей мисс МакДугал представились ему во всех подробностях. Неубиенная пока еще привычка к анализу — и самоанализу — тут же подсказала, что оные достоинства стали вспоминаться слишком часто, по всякому поводу — и даже без повода, особенно ночью.

…Прочь волосок! У-у-у-у!

«Но, дьявол их всех раздери, в этот раз ее ждет жестокое разочарование! Гидра! Ехидна! Блудница Вавилонская!..»

Енски выдрал из бороды еще один волосок, восьмой, и зло разорвал его пополам.

— Вот так! Так! И только так!

Последние слова он прокаркал вслух, к счастью, не очень громко.

Между тем такси остановилось перед светофором. На улице, за окнами автомобиля, группа чернокожих парней в джинсовых куртках с некоторым изумлением рассматривала троих юношей европейской наружности, которые, нацепив умопомрачительные штаны с ширинкой до колена, пытались исполнять уличный рэп. Негры сокрушенно качали головами и морщились. «Певцы» старательно делали вид, что не замечают презрительного к ним отношения со стороны основоположников исполняемой ими музыки.

Профессор отвернулся — происходящее его не заинтересовало. А вот Гор Енски вгляделся внимательнее. То, что он увидел, было хорошей иллюстрацией к его размышлениям.

«Так-так… — принялся рассуждать он, — смешение стилей, эклектика, потеря национальной самоидентификации… Странно, но белая молодежь с невероятным воодушевлением воспринимает все инородное. Интересно почему? Еще можно понять популярность различных восточных эзотерическими учений, йоги, боевых искусств… Но рэп, как яркий образец национальной музыки черного населения! Он невозможен на другой почве, сама попытка переноса национальных ритмов одного этноса на другой — смешна, если не преступна, как по отношению к этническим группам, так и к самой музыке…»

Гор вздохнул. Собственные мысли внезапно показались ему необыкновенно занудными, хотя и небесполезными, вполне годившимися для статьи, над которой он думал не первую неделю, но так и не начал писать. Сына профессора Енски настолько же мало интересовала археология, насколько его отца — полеты на Марс. Настоящим призванием Енски-младшего, по крайней мере по его собственному убеждению, была социология, но высказывать подобные мысли в присутствии отца Гор не решался. Он боялся не столько за себя, сколько за склонного к излишним волнениям профессора. Тот до сих пор видел сына будущей звездой ориенталистики…

Машина тронулась, и мимо Гора промелькнула девушка, стоящая позади чернокожих парней.

«М-да… Фигурка… — Енски-младший вздохнул. — Хотя грудь откровенно силиконовая. С грудью Бетси не сравнить…»

От социологии Гор, сам того не заметив, переключился на «черного археолога» и отцовского врага номер один. Как и Енски-старший, он достаточно часто думал об Элизабет. Но несколько по-другому.

«Безусловно, мисс МакДугал, перегибает палку со всеми этими путешествиями, экспедициями, приключениями, — принялся рассуждать он, ерзая по неудобному сиденью. — Было бы куда более разумно жить дома, выйти замуж, наконец… Дети, любящий муж… Хм-м, о чем это я?»

Он закрыл глаза, представив себе мисс МакДугал… ну, допустим, выходящей из ванной. Распаренная, дышащая благовониями, глаза весело поблескивают… И тут он, ее муж, чем-то похожий на него, Гора… То есть не похожий, а… Почему бы и нет, чем он, Гор Енски, плох? Да, муж, крепкий мускулистый парень… лишний жирок, конечно, придется согнать, на диете посидеть… Да, крепкий мускулистый парень без лишней капли жира… С новой коронкой на левом верхнем клыке… Гор вздохнул, ибо к стоматологу идти совсем не хотелось, но ради такого… Подходит к ней. Обнимает… Руки сами собой нащупывают пояс халата…

— Посланница Тьмы!..

Гор открыл глаза.

— И блудница!

Профессор Енски, вырвав у себя из бороды очередной волосок, вновь принялся за свое — на этот раз не просто вслух, но и во весь голос.

Водитель такси сочувственно посмотрел на Гора и затормозил.

— Аэропорт, сэр.

Енски-старший вылез из машины, швырнув водителю крупную банкноту:

— Шдаши ше фафо!..

Увы, в который раз пришлось поправлять непослушную челюсть!

— Сдачи не надо!

Побежденная челюсть клацнула. Профессор поскреб пальцами в поредевшей бороде и повернулся к сыну:

— Шевелись! Самолет отправляется через двадцать минут!

— Так куда спешить? — удивился Гор, но Енски-старший так посмотрел на отпрыска, что тот, всерьез испугавшись за отцовское здоровье, поспешил схватиться за чемоданы.