Гильотина для госпитальера - [14]

Сомова вся эта суета жутко раздражала. Он уже пережил все, отбоялся свое во время атаки неизвестных штурмовиков, успокоился, и, как всегда, на первый план опять выступила работа. Но полноценно трудиться не давали. А задачка была новая преподнесена такая, что мороз по коже.

У госпитальера был нюх на проблемы. И когда поступил первый больной– «распадник» – так позже их прозвали медики, – госпитальер понял, что дело пахнет керосином, как говаривали предки. Ясно, что медицина столкнулась не просто с аномалией, а с серьезной опасностью, и на одном пациенте ничего не кончится.

И действительно, через два месяца в космическом госпитале уже было пятнадцать больных новой болезнью. Новая напасть ломала представления о болезни, как таковой. «Болезнь памятников», первое и единственное известное заболевание «волнового заражения», передающаяся электромагнитными и эфирными информпосылками от больного объекта к здоровому, по сравнению с ней казалась элементарной, как перелом пальца.

Как все это выглядело. Симптоматика у «распадников» была обычная психопатологическая. Больные не помнили ничего, у них была амнезия. Они утрачивали связное логическое мышление, их сознание барахталась в пучине жутких и неправдоподобных фантазий. Экстрасенсы и маги, которые время от времени появлялись в госпитале, утверждали, что эти люди видят иные миры, но проверить это казалось невозможным.

Сомов попытался исследовать «распадников» со стороны функциональных и органических изменений внутренних органов. И тут его ожидали интересные результаты. Он выяснил, что больше всего у больных разлажена сердечно-сосудистая система и органы кроветворения. И вообще органы начинали работать асинхронно, так что некоторые пациенты прописались в трехметровых осьминогах реаниматоров. Но самые интересные результаты дал энергоинформационный анализ. Сомов провел его при помощи аппаратуры, а также подключая собственные экстрасенсорные способности, которые, как считают некоторые, были у него уникальными.

Ключ ко всему именно в энергоинформационных процессах, происходящих в суперсложной, таинственной и могущественной системе, именуемой человеком, – это было понятно с самого начала. Ведь главным симптомом у «распадников» был спонтанно возникающий вокруг них полтергейст.

Едва утром Сомов с головой погрузился в работу, как из надпространства вынырнул очередной корабль с визитерами. Он прошел через системы контроля, был идентифицирован и устроился в стыковочном гнезде.

«Очередное сиятельное лицо, – угрюмо подумал Сомов. – Опять раскланиваться, улыбаться, отвечать на идиотские вопросы. Когда же поток любопытствующих иссякнет?»

Госпитальер встал на ковровой дорожке и собрался нацепить участливую мину, положенную при встречах с очередным визитером.

И визитер появился. Лицо было не столько сиятельное, сколько сияющее.

– Сомов, друг мой! – Филатов кинулся к госпитальеру, обнял его и приложил по спине каменной ладонью.

Госпитальер крякнул и зашипел от боли. Но он все равно был рад. Это же Филатов – друг дней его суровых.

Они вместе не один год прожили на «Лысой горе» – в школе при институте нетрадиционных проблем, куда собирались дети с паранормальными способностями. А совсем недавно им пришлось немало пережить на Ботсване. Сомов там был начальником госпиталя, а Филатов проводил расследование. Там они столкнулись с Динозавром, Черным шаманом, еле остались живы. Друзей связывало слишком многое. На Ботсване они не раз спасали друг другу жизнь. Если быть более точным, то это боец экстра-класса Филатов спасал жизнь тюфяку и недотепе, совершенно не созданному для экстремальных ситуаций Сомову.

Друзья устроились в креслах в кают-компании за бокалом вина-желе. Здесь было пусто. Обычно здесь толкались офицеры с эсминца и ремонтники. Последние были не прочь исследовать возможности пищесинтезаторов госпиталя, в основном их мощности, касаемой горячительных напитков. Госпитальеру пришлось заблокировать подачу особо крепких напитков, но нередко он не выдерживал, поддавался на уговоры долдонящих о тяжелой работе операторов монтажных киберсистем и выдавал лимитировано спиртное, а потом жалел об этом, когда подвыпившие работяги устраивали какой-нибудь шум.

Сомов проглотил кусочек прекрасного на вкус, напоминающего красное вино, желе.

– Ну что, воспоминаниям предадимся потом? – спросил Сомов.

– Сначала дело, – кивнул Филатов.

– И какое дело тебя привело сюда? Ты тоже будешь портить мне нервы и выведывать подробности налета?

– Нет. Я обладаю всей полнотой информации. Меня интересует нечто иное.

– Что может интересовать здесь – кого, кстати? Контрразведку, разведку?

– Ткни в последнее, не ошибешься… Меня интересуют «распадники».

– Тебе-то они зачем сдались? Решил врачебной практикой заняться?

– Да, хлеб у тебя отбивать… Нужны, Никита. Еще как нужны. Ну, делимся информацией?

Сомов объяснил в общих чертах, что знал.

– Утебя какое мнение? Что это? – спросил разведчик.

– Я затрудняюсь сказать. Есть кое-какие идеи. Они вроде бы находят свое подтверждение.

– Излагай.

– Я бы поставил такой диагноз, за который меня медики сожрут – разбалансировка тел.