Гилгул - [56]

— Ладно. — Саша вдруг совершенно успокоился. Стал, по выражению Кости, спокойным, как слон. — И от чего же вы собрались меня лечить?

— Видите ли…

— Нет, вы не увиливайте, не увиливайте, — потребовал Саша. — Вы лучше прямо скажите, от чего намерены меня лечить и каким образом. Как врач я хотел бы это знать.

— Ладно, — решительно кивнул собеседник. — Примем во внимание, что вы врач, тем более психиатр… Вам должно быть известно, что такое стигматизм?

— Разумеется, — кивнул Саша. — Но при чем здесь стигматы?

— Ну как же, дорогой мой, — снова улыбнулся врач. Скупо улыбнулся, крайне скупо, словно одарил, но копейкой, да и той нехотя. — Ведь у нас с вами именно такой случай.

— Какой это «такой»? — прищурился Саша совсем по-ленински. — Что вы имеете в виду, потрудитесь объяснить?

— Я имею в виду стигматы, — уже не скрывая раздражения, ответил доктор. — Стигматы.

— А почему «у нас с вами»? У вас стигматы? Так бы сразу и говорили. А то устраиваете спектакль… Я понял. Вам надо пройти соответствующее обследование. Хорошо, коллега. Значит, заезжайте в наш райдиспансер во вторник, после четырех. Минуя регистратуру, сразу ко мне в кабинет. Я выпишу вам направление. Кстати, у меня есть знакомый — отличнейший специалист и как раз в области психозов и пограничных состояний, сопровождающихся истерией. Полгодика попьете таблеточки, и все как рукой снимет.

— У меня? — изумился врач.

— А у кого же? — в свою очередь «изумился» Саша.

— Это у вас стигматы, а не у меня! — воскликнул врач.

— У меня? У меня нет никаких стигматов. — Саша скинул изуверские тапки и поднял ногу, демонстрируя чистую, без малейших потертостей ступню.

— А… — Врач посмотрел на Сашины ноги, хмыкнул, затем сказал: — У меня тоже нет.

— Чего же вы мне тогда голову морочите? — «возмутился» Саша.

— Я морочу? — переспросил врач.

— Ну не я же. Слушайте, давайте покончим с этим дурацким спектаклем. Несите одежду. И книгу не забудьте. Она мне дорога как память. Врач тоскливо оглянулся на медсестру, а та со странной улыбкой смотрела то на него, то на Сашу, видимо, абсолютно не понимая смысла разговора. И тогда врач хмуро попросил:

— Покажите-ка еще раз ноги… — Саша с готовностью продемонстрировал ступни. — М-да… — потерянно произнес врач и, вздохнув, обратился сестре: — Принесите товарищу одежду и скажите сестре-хозяйке, чтобы поменяла постельное белье в третьем боксе.

— Хорошо, — глупенько кивнула та и снова упорхнула.

— Нет, но если… — начал было врач, однако неожиданно осекся и, пробормотав: — М-да, тяжело, — пошел по коридору к ординаторской. Через десять минут Саша поднимался в лифте на двенадцатый этаж, бережно прижимая к себе пакет с сигаретами и драгоценной книгой. В левом крыле двенадцатого этажа царило затишье. Двое вооруженных охранников, как и вчера, несли вахту у дверей бокса. Только больные стали немного поспокойнее. Меньше суетились. Привыкли. Саша поздоровался с дежурной медсестрой и беспечно пошел к боксу номер четыре, пытаясь вспомнить, носит ли Потрошитель на ногах эти ублюдочные казенные тапки, изувеченные каббалистической надписью: «Бокс 4/12». При виде Саши охранники сделали «стойку». А он небрежно поинтересовался:

— Балабанов еще не поднимался? — И на сосредоточенное покачивание головой заметил: — Нет? Значит, сейчас поднимется. В лифте, должно быть, застрял. — Охранники переглянулись. — Да я же был тут вчера, — напомнил Саша. — Костя Балабанов поручил мне поработать с задержанным. — Он указал на дверь бокса и неопределенно покрутил рукой с растопыренными пальцами, уточнив хитро: — На предмет, так сказать… Казалось, что сейчас, из одного только озорства, Саша сложит внушительный кукиш и сунет охранникам под нос. Плечистый сержант на всякий случай переместил автомат на грудь и, недобро косясь на замысловато крутящиеся перед его лицом Сашины пальцы, пробурчал:

— Да мы помним, помним, — и подозрительно принюхался: не пьян ли. Но поскольку алкоголем от визитера не пахло, двинул могучим подбородком в сторону бокса и добавил не без сомнения: — Заходите.

— Спасибо. Саша оскалился в доброжелательной улыбке, завидев которую больничные мухи предпочли убраться подальше, поскольку недолюбливали вурдалаков. В боксе же как будто ничего и не изменилось со вчерашнего вечера. Потрошитель стоял у окна. Аккуратно была заправлена больничная постель. Горел сигнальный индикатор на передней панели видеокамеры. И за окном висела все та же серая, сырая смурь. Войдя в комнату, Саша испытал непередаваемое облегчение. Словно наконец вернулся из долгого странствия домой. Плюхнулся в кресло, шумно выдохнул, громко возвестил:

— А вот и я.

— Да уж вижу, — насмешливо отозвался Потрошитель. — Что же это вы, Александр Евгеньевич, в таком состоянии по улицам ходите? Некрасиво. Еще подумают черт знает что.

— Вот, — Саша назидательно поднял палец.

— Что «вот»? — Потрошитель обернулся.

— Вот именно.

— Что «вот именно»?

— Это оно и есть!

— Да о чем вы?

— О черте!

— О чем, о чем? — прищурился Потрошитель.

— О черте, о черте, — с неожиданной даже для себя развязностью пояснил Саша. — О нечистой силе. О Дьяволе!

— И что же он? — с легкой улыбкой поинтересовался убийца.