Гидеон из Девятого дома - [23]
Харрохак отказалась садиться. Гидеон стояла рядом с ней, чувствуя, как от сырого жаркого воздуха ряса приклеивается к спине. Рыцарь Седьмого дома, Протесилай, тоже не сел, пока его хозяйка не похлопала по стулу рядом с собой. Тогда он беспрекословно повиновался. Скелеты в белом разносили подносы с чашечками терпкого, курящегося зеленым паром чая. Чашечки были смешные, маленькие, без ручек, горячие и гладкие, как будто каменные – только тоньше и ровнее. Рыцарь Седьмого дома взял чашку, но пить не стал. Его госпожа попробовала, но закашлялась и кашляла до тех пор, пока жестом не велела ему похлопать ее по спине. Не все некроманты и рыцари пили с удовольствием. Харрохак держала чашку, как живого слизняка. Гидеон, которая ни разу в жизни не пила горячих напитков, заглотила разом половину. Ей обожгло горло, запах оказался сильнее вкуса, а на обожженном языке осталось резкое травяное послевкусие. Краска с губ испачкала чашку. Она осторожно кашлянула, и Преподобная дочь адресовала ей взгляд, от которого сжались кишки.
Трое жрецов сидели на краю фонтана, держа в руках полные чашки. Гидеон вдруг показалось, что им ужасно одиноко – если только в каком-нибудь шкафу не пряталась толпа. Второй жрец весь трясся, хрупкие плечи дрожали, пока он возился с измазанным кровью поясом, у третьего было кроткое лицо и длинная, побитая сединой коса. Может, это была женщина, а может, и мужчина, или вообще нечто другое. Одевались они все одинаково, из-за чего походили на белых птиц на радужных шлейках. Учитель единственный из всех казался реальным. Он был энергичным, внимательным, живым. Его смиренные коллеги спокойствием походили на скелетов, застывших по стенам: тихие, неподвижные, только в провалах глазниц танцуют красные точки.
Когда все неуклюже расселись на пышных развалинах мебели, допили чай с неловкостью людей, не знающих, куда девать чашки, и не произнесли ни слова за это время, седая коса сказала бесцветным голосом:
– А теперь помолимся за господина нашего, что был уничтожен, припомним его милосердие, его могущество и его любовь.
Гидеон и Харрохак молчали, слушая молитву.
– Да смилостивится Царь неумирающий, искупивший смерть, отомстивший смерти, уничтоживший смерть, да защитит он Девять домов и да услышит их моления. Да будет все сущее предано в руки его. Да склонятся те, что за рекой, пред священными адептами, первыми среди некромантов. Слава девятикратному воскрешению! Слава ликторам, назначенным божественным установлением! Рожденный императором стал Богом, рожденный Богом стал императором.
Этого Гидеон раньше не слышала. В Девятом доме знали только одну молитву, а все остальное время службы занимали проповеди и перебирание четок. Почти все присутствующие подхватили молитву, как будто знали ее с колыбели, но не все. Груда мяса, которую звали Протесилаем, стояла, не повторяя ни слова. Губы он плотно сжал, как и бледные близняшки Третьего дома. Остальные повторяли слова молитвы (рвение слышалось не во всех голосах). Когда прозвучало последнее слово, Учитель сказал:
– Может быть, посвященные Запертой гробницы прочтут нам свою молитву?
Все головы повернулись в их сторону. Гидеон застыла, а Преподобная дочь, сохраняя невозмутимость, сунула чашку в руки Гидеон и, глядя на море лиц – любопытных, скучающих и (лицо Дульсинеи) горящих восторгом, начала:
– Молю, чтобы гробница оставалась замкнутой…
Гидеон, в принципе, знала, что религия, которую практиковали в мрачных глубинах Дрербура, немного отличалась от религии других Домов. Но получить подтверждение этому было странно. Судя по выражению некоторых лиц – шокированному, или скучающему, или измученному, а в одном случае даже откровенно враждебному, другие с этим тоже раньше не сталкивались. Трое жрецов были в полном восторге.
– Как в старые времена, – вздохнул маленький согбенный старичок, не обращая внимания на испорченную службу.
– Преемственность – великая вещь, – согласилась седая коса, показав себя ужасно банальной.
– А теперь я приветствую вас в доме Ханаанском, – заявил Учитель. – Принесите мне ящик.
Наступила неловкая тишина, и все уставились на скелета, который принес маленький сундук из дерева. Он был не шире книги и не выше двух книг, уложенных друг на друга. Так показалось Гидеон, которая считала, что все книги одного размера. Учитель гордо откинул крышку и возвестил:
– Марта из Второго дома.
Очень смуглая девушка вытянулась. Отсалютовала она четко, униформа Когорты на ней сидела безупречно, а когда Учитель подозвал ее, она двинулась вперед чеканным шагом, таким же идеальным, как ее офицерский пурпур и снежно-белый галстук. Торжественно, как будто награждая ее драгоценным орденом, Учитель вынул из сундучка тусклый железный обруч размером примерно с колечко из большого и указательного пальцев. К ее чести, она не заколебалась и не дрогнула, просто взяла кольцо, отсалютовала еще раз и села на место.
