Гиброиды - [82]

Джон Петти побледнел, но хранил спокойствие. И тут Кир Грей сорвался с места и, сжав кулаки и сверкая глазами, воскликнул:

— Послушай, ты, глупец! Как ты вообще осмелился затеять эту смуту в тот момент, когда мы собирались коренным образом пересмотреть свою политику по отношению к слэнам? Мы движемся прямиком к гибели! У нас нет ни одного ученого, который мог бы сравниться со сверхучеными слэнов. Чего бы я ни отдал за то, чтобы перетянуть одного из них на нашу сторону! Такого, например, как Питер Кросс, которого три года назад по глупости застрелила полиция, поддавшись настроению толпы. Да, я сказал “толпы” — в толпу превратилось наше общество. Народ стал толпой, зверем, которого мы взрастили на своей пропаганде. Люди напуганы, боятся за собственных детей, а у нас даже нет ни одного ученого, который был бы в состоянии исследовать этот вопрос. Фактически у нас вообще нет тех, кого можно назвать учеными. Какой смысл человеку тратить жизнь на исследования, когда в его сознании заложена страшная мысль: все открытия, которые он может совершить, давно уже сделаны слэнами? И все эти открытия спрятаны в тайных пещерах до новой попытки слэнов установить господство над миром… Наша наука смехотворна, а образование — набор ложных представлений. И с каждым годом гора разбитых человеческих надежд становится все выше, с каждым годом усугубляются нищета и горе. Нам не осталось ничего, кроме ненависти, а одной ее мало для нормальной жизни. Нам остается либо покончить со слэнами, либо примириться с ними и покончить с этим безумием.

Лицо Кира Грея потемнело от страсти, но разум его, чувствовала Кетлин, оставался холодным, настороженным. Диктатор был мастером по части демагогии и превосходно использовал все оттенки своего величественного баритона.

— Джон Петти обвиняет меня в том, что я хочу сохранить жизнь этому ребенку. Я же хочу, чтобы вы припомнили события, которые происходили на протяжении последних месяцев. Разве Петти при каждой встрече не говорил, что я — де собираюсь оставить жизнь девчонке? Знаю, что говорил, поскольку все это доходило и до моих ушей. Теперь вы видите, с какой целью он распространял этот яд. Ваше политическое чутье должно подсказать вам, что он просто вынуждал меня занять заранее проигрышную позицию — если я казню девчонку, это будет означать, что я уступил ему и, следовательно, теряю престиж. Это побуждает меня сделать заявление: Кетлин Лейтон казнена не будет. Мы слишком мало знаем о слэнах, поэтому она будет оставлена для всестороннего научного исследования. Я лично намерен со всей решительностью воспользоваться ее присутствием здесь для того, чтобы понаблюдать за развитием слэна до достижения зрелости. Я уже начал работу и, должен сказать, накопил множество данных.

Джон Петти слушал, по-прежнему стоя.

— Не пытайтесь заткнуть мне рот, — огрызнулся он. — Вы слишком далеко зашли. Следующим вашим шагом, по-видимому, будет передача слэнам целого континента — для того, чтобы они могли спокойно заниматься своими суперизобретениями, о которых мы все наслышаны, но которые ни разу не видели собственными глазами. Что же касается Кетлин Лейтон, то, клянусь небом, вы сохраните ей жизнь только через мой труп! Всем известно, что из всех слэнов наиболее опасны их женщины. Именно они распространяют это чертово семя и, черт подери, превосходно с этим справляются!

Вдруг звук как бы отошел в сторону, и второй раз за утро Кетлин услышала мысленный вопрос Кира Грея: “Сколько членов Совета на моей стороне? Покажи на пальцах”.

Она бросила на него испуганный взгляд, затем раскрыла свой мозг потоку эманации, исходившему от присутствующих. Разобраться в путанице мыслеобразов оказалось непросто, поскольку мысли текли со всех сторон, накладываясь друг на друга. Ее мозг уже начал перенапрягаться, когда она поняла правду. С самого начала она почему-то полагала, что старшие члены Совета поддерживают своего вождя. В действительности все обстояло совсем иначе. В их сознании она обнаружила только страх и растущее убеждение, что дни Кира Грея сочтены и им лучше держаться молодых и энергичных членов Совета.

В конце концов испуганная Кетлин подняла три пальца. Трое из десяти точно были “за”, четверо решительно настроены против, а трое, включая Петти, колебались.

Она не могла передать ему две последние цифры, поскольку не получила дополнительного мысленного запроса. Кир Грей сосредоточил внимание на поднятых пальцах Кетлин, его глаза расширились, в них мелькнула тревога. На мгновение Кетлин почудилось, что она прочла тревогу и в его мыслях, но он тут же обрел полное самообладание. Он восседал в кресле подобно каменному истукану — холодному, суровому и неумолимому.

Девочка не могла отвести глаз от диктатора.

Она видела перед собой человека, загнанного в угол, но разум его напряженно работал в поисках возможности превратить неминуемое, казалось, поражение в победу. Она попыталась было проникнуть в его мозг, но так и не смогла преодолеть решительность, с которой он управлял своими мыслями, — это было подобно стальному барьеру, защищающему святая святых от любопытных.