Гиброиды - [78]

Должно быть, он потратил много времени на тренировки, однако это не был ни Джон Петти, — ни Кир Грей, мышление которых подчинялось строгим законам логики и никогда не отвлекалось от поставленной цели. Вероятный противник, каким бы ловким ни был, все-таки выдал себя. Как только он войдет в комнату, она…

Мысль оборвалась. Правда, открывшаяся ее сознанию, парализовала разум: человек уже находился в спальне и в этот миг на коленях подползал к кровати.

Кетлин почудилось, что время остановило бег. Ощущение усиливалось окружавшей ее тьмой и одеялом, которое сковывало руки. Она понимала, что накрахмаленные простыни зашелестят при малейшем движении и, прежде чем она успеет пошевелиться, убийца набросится на нее и она всецело окажется в его власти.

Она не могла ни пошевелиться, ни разглядеть что-либо в темноте спальни. Она лишь чувствовала возрастающее возбуждение пульсирующего мозга убийцы. Бег его мыслей ускорился, он перестал их контролировать и сосредоточился на объекте. Пламя убийственной страсти опалило разум — настолько мощное и неистовое, что пришлось отключить часть сознания: девочка ощущала почти физическую боль.

Теперь, когда его желание прояснилось, она могла прочесть предысторию покушения. Этот человек был одним из часовых, чей пост находился у ее дверей. Но не обычным часовым; странно, что она не заметила подмены. Должно быть, это произошло, пока она спала. Либо она просто настолько углубилась в собственные мысли, что прозевала событие.

Кетлин стал понятен план убийства, как только тот тихо приподнялся с покрытого ковром пола и склонился над постелью. Теперь она уловила тусклый блеск ножа, занесенного для удара.

Оставалось одно: быстрым движением она сорвала с себя одеяло и набросила его на голову и плечи убийцы. Девочка выскользнула из постели и сделалась еще одной тенью во мраке, окутавшем спальню.

Позади раздался приглушенный испуганный крик. В нем слышались смятение и страх перед возможным разоблачением.

Убийца одним прыжком перемахнул через постель и начал лихорадочно молотить руками направо и налево, пытаясь достать жертву. Внезапно Кетлин подумала: а может, и не стоило покидать кровать, раз назавтра ее все равно ждет смерть? Зачем оттягивать неизбежное? Но тут же, будто в ответ на сомнение, она так остро захотела жить, что в ее разуме, уже во второй раз, шевельнулась мысль: а вдруг полуночный посетитель — лишь доказательство того, что тот, кто так жаждал ее погибели, сомневался в исполнимости приговора.

Кетлин глубоко вздохнула. Она с презрением глядела на то, как несостоявшийся убийца сражается с темнотой.

— Дурак ты, — произнесла она сурово, с какой-то совсем недетской логикой. — Неужели ты и вправду веришь, что слэна можно поймать в темноте?

Убийца, метавшийся по комнате и размахивающий кулаками, являл собою жалкое зрелище. Его разум совершенно помутился от ужаса, и в этом присутствовало нечто нечистое. Кетлин брезгливо поморщилась.

В темноте вновь прозвучал ее высокий детский голосок:

— Тебе лучше убраться отсюда подобру-поздорову, пока никто не услышал, как ты здесь буянишь. Я ничего не скажу господину Грею, если ты немедленно уйдешь.

Она чувствовала, что человек ей не доверяет. Уж слишком много было в нем страха, подозрительности и, что самое удивительное, коварства! Изрыгая проклятия, он остановился, стараясь определить, где находится девочка, потом, вытаскивая на ходу пистолет, бросился к двери, к выключателю. Девочка поняла, что убийца скорее согласится иметь дело с охраной, которая незамедлительно бросится на выстрел, чем решится предстать перед начальником и признаться в провале операции.

— Жалкий дурак! — промолвила Кетлин.

Она точно знала, что нужно делать, хотя с подобной ситуацией столкнулась впервые. Бесшумно прокралась она вдоль стены, ощупывая пальцами поверхность. Затем приоткрыла резную дверь, проскользнула в проем и пустилась бежать по тускло освещенному коридору к другой двери. От легкого прикосновения та распахнулась, открыв путь в громадный, великолепно обставленный кабинет.

Испугавшись собственной смелости, Кетлин остановилась на пороге, глядя на могучего человека, который писал за столом при свете затемненной настольной лампы. Кир Грей не сразу поднял голову, но уже через мгновение девочка поняла, что ему известно о ее присутствии, и, осмелев, решилась рассмотреть его повнимательнее.

В облике властителя виделось какое-то особое величие, восхищавшее ее даже сейчас, когда страх тяжким бременем сдавил сердце. Черты благородного лица стали резче — он обдумывал очередную фразу.

Он писал, и Кетлин могла следить за течением его мыслей, но лишь по поверхности, не более того. Она давно обнаружила, что Кир Грей, как и самый ненавистный для нее человек — Джон Петти, обладал способностью не позволять ей проникнуть в свое сознание. Открытыми оставались лишь мысли на поверхности да слова письма, над которым он работал. Возбуждение и нетерпение не позволили ей сосредоточиться на смысле написанного, и Кетлин выпалила:

— Какой-то человек напал на меня в моей собственной спальне!

Кир Грей поднял голову: решительность и сила в глазах, властном подбородке. Кир Грей, повелитель людей. Он холодно смотрел на нее. Когда он заговорил, его разум заработал с такой точностью, а мысли настолько были синхронизированы с голосом, что невозможно определить, произносил ли он слова вслух или про себя.