Гиброиды - [179]

Однако кроме супружеских обязанностей у него были и другие. Он сел на кровать и, посмотрев исподлобья на шар, сказал:

— Допустим, я знаю, кто вы. Что вы хотите?

Из шара послышался очень сильный, уверенный голос:

— Вы думаете, что знаете, кто говорит, несмотря на такой необычный способ связи?

Молтби узнал голос. Зрачки его сузились, он с трудом проглотил слюну, но тут же взял себя в руки. Он помнил о возможности того, что их подслушивают. И те люди могли бы сделать соответствующие выводы, если он сразу узнает говорящего с ним. Именно для них он и сказал:

— Логика здесь сравнительно проста. Я гиброид, находящийся на борту земного линейного корабля “Звездный рой”, который крейсирует в районе Пятидесяти Солнц Большого Магелланова Облака. Кто, кроме представителей моей расы, может пытаться связаться со мной?

— И, зная об этом, — подчеркнуто сказал голос, — вы тем не менее не сделали попытки вызвать нас?

Молтби молчал. Замечание не понравилось ему. Он понял, что эти слова, так же как недавно его собственные, были предназначены возможным слушателям. Но эта попытка обратить их внимание на то, что он готов был сохранить этот разговор в тайне, не была дружественным жестом. Он более остро, чем прежде, понял, что не стоит забывать о своем политическом статусе как на корабле, так и вне его. Надо взвешивать каждое слово, когда говоришь. Всматриваясь в светящийся предмет, он решил, что было бы лучше, если бы человек сам назвал себя.

— Кто вы? — коротко спросил он.

— Ханстон!

— О! — воскликнул Молтби. Его удивление не было совершенно искусственным. Между тем, что он сам узнал голос, и устным подтверждением этого факта — большая разница. Теперь последствия этого разговора, его значение становились более серьезными.

Ханстона освободили после того, как “Звездный рой” обнаружил Пятьдесят Солнц. С того времени Молтби оказался в положении, когда он фактически был лишен связи с внешним миром.

— Что вы хотите? — повторил Молтби свой вопрос.

— Хотим вашей дипломатической поддержки.

— Моей… чего? — выдавил Молтби.

— В соответствии с нашим твердым убеждением — вы разделяете его, — что гиброиды, несмотря на свою малочисленность, имеют право на равное участие в правительстве Пятидесяти Солнц, — голос Ханстона зазвучал звонко и гордо, — я приказал сегодня взять под контроль все планеты Пятидесяти Солнц. В этот момент армии гиброидов, опираясь на самый большой арсенал супероружия в какой-либо галактике, осуществляют операции по высадке войск и вскоре установят свой контроль. Вы… — голос замолк и после паузы спокойно продолжал: — Вы внимательно слушаете меня, капитан Молтби?

Вопрос был неожиданным, как тишина после удара грома. Молтби постепенно приходил в себя от шока, в который повергла его такая новость. Он встал, но тут же вновь сел на кровать. До него наконец дошло, что, хотя мир изменился, комната по-прежнему существует. Эта комната, этот светящийся шар и он сам. Гнев нарастал в нем со страшной силой.

— Ты отдал такой приказ… — рявкнул он, но тут же взял себя в руки. Его мозг настроился на мгновенное понимание ситуации. Молтби уже анализировал значение этой информации, ее последствия. Наконец, прекрасно понимая, что его положение делает невозможным спор по существу дела, он сказал: — Вы рассчитываете на признание fair accompli.[5]

То, что я знаю о неизменной политике Империи Земли, убеждает меня в том, что ваши надежды тщетны.

— Напротив, — последовал быстрый ответ. — Нам надо убедить только Первого капитана, леди Лорр. Она располагает всей полнотой власти и может действовать так, как сочтет нужным. К тому же она ваша жена.

Молтби колебался, но был теперь гораздо спокойнее. Интересно, что Ханстон, начавший действовать по своему усмотрению, ищет теперь его поддержки. Вообще-то ничего странного в этом не было. Внезапное осознание им того, что он ждал чего-то подобного с того момента, как было объявлено об обнаружении земным кораблем Пятидесяти Солнц, — вот что в действительности заставило Молтби молчать. Через пять-десять лет, может, даже через год печать одобрения Земли навсегда закрепит систему демократии Пятидесяти Солнц такой, какая она есть. А законы этого правительства недвусмысленно исключали гиброи-дов из какого-либо участия в управлении обществом. Сейчас, в этом месяце, теоретически еще можно было что-то изменить. Потом же…

Ясно было, что он лично запаздывал с принятием решения. Эмоции, страсти сначала пробудили в людях мысли о необходимости действовать, а в конце концов перешли и в сами действия. Ему, видимо, придется каким-то образом покинуть корабль и выяснить, что же происходит на самом деле. Однако в данную минуту главное — осторожность.

— Я не против того, чтобы изложить ваши доводы жене. Но, признаюсь сразу, некоторые из ваших заявлений не выдерживают ни малейшей критики. Вы, например, сказали, что обладаете “самым большим арсеналом супероружия в какой-либо галактике”. Согласен, этот способ использования субкосмической радиосвязи для меня нов, но в целом ваше утверждение — нонсенс. Вы просто не можете знать, каким вооружением обладает только один этот корабль, потому что даже я, при всех моих возможностях, не знаю этого. Кроме того, можно смело предположить, что никакой корабль не сможет противостоять той силе, которую Земля может незамедлительно сосредоточить в любой точке Вселенной, нанесенной на карту. Находясь в такой изоляции, в которой находились и находимся все мы, вы не можете даже предполагать, каким оружием обладает Земля, а тем более утверждать, что ваше — лучшее. В связи с этим я спрашиваю вас: зачем вы вообще прибегли к такой дешевой угрозе? Из всех ваших аргументов этот меньше всего способен вызвать симпатию к вашему делу.