Гибриды - [33]

— Мы используем нервный прерыватель, — ответила Корбонон.

— Правда? — переспросила Мэри; учёный в ней снова вышел на первый план, несмотря на беспокойство по поводу предстоящей операции. — Мы пользуемся химическими агентами.

Хирург кивнула.

— Раньше мы тоже их использовали, — сказала она, — но им нужно время, чтобы подействовать, время, чтобы выветриться, и их действие трудно локализовать. Кроме того, разумеется, у некоторых людей на химические анестетики аллергия.

— Ещё одна технология, которую мой народ несомненно захочет купить, — сказала Мэри. Над ней склонилась вторая женщина — Мэри ничего не знала о барастовской медицинской иерархии, но она, должно быть, была медсестрой или ещё одним доктором, или занимала положение, которому в глексенском мире не было аналога. Так или иначе, она обернула вокруг предплечья Мэри под самым локтем эластичную металлизированую ленту; другую такую же укрепила над самым запястьем. Потом, к удивлению Мэри, она взяла нечто, больше всего напоминающее толстый фломастер, и принялась рисовать сложную комбинацию линий, соединяющих две ленты. Вместо чернил фломастер испускал что-то вроде жидкого металла. Но он не был горяч и быстро высыхал, приобретая матовый блеск. Цвет был другой, но общее впечатление было как от шоколадного сиропа для мороженого, который быстро затвердевает коркой.

— Что вы делаете? — спросила Мэри.

Женщина с маркером не ответила. Однако хирург сказала:

— Она отмечает нервные стволы в вашем предплечье. Линии образуют электрические соединения между двумя дестабилизаторами.

Через несколько минут вторая женщина кивнула, по-видимому, самой себе, и отошла в сторону к небольшой консоли. Она вытянула несколько контрольных штырьков, и Мэри ощутила, как предплечье онемело.

— Вау! — воскликнула она.

— Всё в порядке, — сказала Корбонон. — Приступаем.

И прежде чем Мэри осознала, что происходит, она подошла ближе и сделала на руке Мэри длинный надрез вдоль лучевой кости. Мэри чуть не вырвало, когда наружу хлынула кровь, залив маленький столик, который, как она отметила, имел по краям небольшое возвышение.

Мэри была шокирована — и испугалась того, что у неё случится шок. В её мире доктора предпринимают все меры для того, чтобы не дать больному увидеть, как над его собственным телом производится операция. Но здесь, казалось, об этом никто и не думал. Возможно, необходимости убивать для себя еду, пусть даже лишь время от времени, было достаточно для того, чтобы быстро излечиться от излишней брезгливости. Мэри проглотила подступивший к горлу комок и попыталась успокоиться; на самом деле крови было не так уж и много… ведь правда?

Интересно, как они делают полостные операции? Глексенские доктора работают с пациентом, лицо которого скрыто и обнажено лишь небольшое операционное поле. А как принято у барастов? Ведь главная цель всего этого состоит вовсе не в том, чтобы не заляпать пациента кровью. Как рассказывал Мэри один из её знакомых медиков, это своего рода психологическая помощь хирургу — чтобы помочь ему сосредоточиться на непосредственной проблеме и не думать о том, что вторгаешься со своим скальпелем во вместилище чьей-то души. Но барасты в отсутствие картезианского дуализма[30] и с их безразличием к виду льющейся крови, возможно, в такой помощи не нуждались.

Корбонон поместила в разрез несколько похожих на пружины синих предметов, предназначенных, по-видимому, для той же цели, что и хирургические щипцы — чтобы удерживать рану открытой. Другие маленькие прищепочки и штуковинки были прикреплены к артериям, венам и нервам. Мэри ясно видела внутренности своей руки сквозь разрез, рассёкший подкожный жир и мясо до лоснящейся сероватой поверхности лучевой кости.

Секунду спустя вторая женщина — та, что рисовала на руке Мэри отключающие нервы линии — также подключилась к операции. Доктора у барастов носили жёлтые безрукавки и длинные синие перчатки, закрывавшие руку до локтя и выше; Мэри подумала, что они, должно быть, не хотят, чтобы кровь брызгала на их покрытые волосом руки.

Вторая женщина взяла новый компаньон Мэри и освободила его от стерильной упаковки. Вид лицевой панели был Мэри уже хорошо знаком, но обратной стороны она никогда до сих пор не видела. Она была рельефной, как топографическая модель, с возвышенностями, углублениями и бороздками, в которые, по-видимому, укладывались кровеносные сосуды. Мэри с тревожным интересом следила за тем, как её лучевая артерия — любимый сосуд самоубийц — оказалась перерезана. Её тут же зажали с обеих сторон, но не раньше, чем столбик крови длиной по меньшей мере в фут оказался выплеснут наружу.

Мэри вздрогнула и подумала о том, каким образом Вессан Леннет, создательнице кодонатора, удалось самостоятельно удалить свой компаньон; это, похоже, невероятно трудно.

Корбонон теперь орудовала лазерным скальпелем, похожим на тот, которым Мэри самой пришлось воспользоваться, когда Понтера подстрелили возле здания ООН. Концы лучевой артерии оказались подсоединены к двум отверстиям на задней части корпуса компаньона. Мэри знала, что у компаньона нет собственного источника питания: он получает энергию от идущих в теле носителя процессов. Что же, энергия артериального кровотока — источник энергии не хуже прочих; должно быть, в компаньон была встроена миниатюрная гидроэлектростанция — или в данном случае следует говорить «сангвиноэлектростанция»?