Гиблое место - [3]

Кажется, мы выкрутились, машины облегченно набирали скорость, оставляя позади бестолковых тружеников-ремонтников. Я вырулила прямиком на проспект Октября, оставив, к великому сожалению, мужчину своей мечты далеко позади. Он безнадежно отстал, но — увы, вряд ли был этим опечален.

Ну и ладно, подумала я, в конце концов, наверняка он не принес бы тебе счастья. Встретила-то ты его по дороге к Ритке Шатохиной. А это ничего хорошего не сулит…

* * *

Ритка жила не просто в этом богом забытом районе, непонятно почему именуемом Солнечным, а на самой его окраине. В принципе, когда она получила там квартиру, мы все умирали от зависти. Потому что квартир без родителей у нас в ту пору не было, а добираться… Подумаешь! Доехать как-то можно. К утру из любого места доберешься… Так мы думали, когда первый раз я попала в Риткину квартиру.

Первое, что меня потрясло, — это абсолютная заброшенность и пустынность. Я вышла из трамвая и остановилась. Времени было всего-то восемь вечера, а народу — никого.

Правда, квартира сама по себе замечательная. Модернизированная и светлая. Мы там совсем неплохо провели время… с пивом.

Сейчас, когда я вырулила прямо к Риткиному подъезду, я усмехнулась. Бог мой, какими же мы были тогда маленькими! А казались себе прожженными декадентками… На самом же деле обе мы были всего лишь «ананасиками», и даже не в шампанском, а в лимонаде «Буратино» отечественного розлива.

От воспоминаний мне стало тепло на сердце и немного грустно. Время, черт побери, умудряется бежать сквозь пальцы с такой быстротой, что не замечаешь, как на горизонте появляется двадцатилетний «СД-ром» с крашеными волосенками, и, несмотря на то что сей продукт акселерации и дурного вкуса выглядит лет на десять старше тебя, он бросает тебе в лицо, что ты «ужасно подурнела»!

Конечно, мне хватило ума не отвечать на гнусные инсинуации, но нервы у меня не стальные канаты.

Я нажала на кнопку звонка. Может, этих восьми лет вообще не было? Сейчас мне откроет дверь девятнадцатилетняя Ритка, похожая на немецкую куклу, и, похлопав длиннющими ресницами, пролепечет, радостно улыбаясь: «Танька!»

Я зажмурилась.

Шаги, направляющиеся к двери… Голос: «Сейчас, минуточку!» Скрип открываемой двери.

— Таня!

Я открыла глаза. Ритка смотрела на меня своими неподражаемыми глазищами, и ее губы, слегка приоткрытые в улыбке, шептали:

— Господи! Танечка!

Я с ужасом ждала продолжения.

— Да ты стала еще красивее! Разве это возможно, Таня! Ты и была-то самой хорошенькой, а сейчас… Рядом с тобой появляться страшно!

* * *

Кстати, Ритка тоже похорошела. Ее кукольное личико теперь стало более оформленным, и в глазах появилось то выражение тайного женского знания, которое раньше отсутствовало, терпеливо дожидаясь, когда Риткина наивность наконец-то даст ему шанс расцвести.

Мы прошли в комнату, где все было в Риткином стиле — отсутствие порядка всегда было ее отличительной чертой.

— Таня, я так рада, что мы с тобой все-таки увиделись!

Она, похоже, говорила вполне искренне. Я начала расслабляться.

— И что мы до сих пор живы, — поддела я ее. — Две старушки, с темным прошлым и богатым жизненным опытом.

Она рассмеялась и достала из холодильника две банки «Белого мишки».

— Боже мой, ты даже помнишь, что мы пили? — поразилась я.

— Ну, если это помнишь ты, то почему бы этого не помнить мне?

— У меня профессиональная память.

Ритка подняла бокальчик и, подмигнув мне, проговорила:

— Прозит, моя малышка!

Я расхохоталась. Ну конечно… Тени прошлого встают перед нашими глазами…

— Ритка, я не смогу ответить как раньше!

— Нет, Танечка!

— Ну хорошо, — решилась я и, придав своему лицу томность и великое знание жизни, назидательно изрекла: — Пусть наши пути будут свободными, как ветер, и пусть не коснутся наши ступни той дороги, по которой ходят эти идиоты!

Мы расхохотались.

— Кстати, об идиотах… Как у тебя с ними? — поинтересовалась я.

— Лучше ты, — вздохнула она.

— Я понимаю, что я лучше идиотов.

— Да нет, ты рассказывай.

— О них? — поморщилась я. — Я не буду о них говорить. Принципиально. У меня сейчас период острого мужененавистничества, которые нападают периодически — со страшной силой. Тогда я становлюсь опасной. Лучше не береди мои раны. И вообще — я подозреваю, что ты меня вызвала не для того, чтобы обсуждать этих одноклеточных.

Она вздрогнула. Как-то задумчиво опустила глаза, пытаясь определить, стоит ли ей продолжать пить пиво или все же открыть мне страшную тайну своего интереса к моей персоне.

— Таня, ты ведь сейчас работаешь детективом? — спросила она меня почти шепотом.

— Сейчас я сижу с тобой и никем не работаю. А вообще-то да. Работаю.

— Ну вот… — многозначительно протянула она и опять замолчала. Если учесть, что молчание для Ритки было явлением экстраординарным — в основном она болтала без умолку, — то я могла предположить, что с Риткой в очередной раз произошел облом крупных масштабов.

— Ну и вот? — переспросила я.

— Я не знаю, как тебе это объяснить… Понимаешь, ситуация-то смешная. И вполне возможно, что это мои домыслы. Но у меня в душе поселился страх. Как будто Эдик не просто так пропал, а что-то с ним произошло. Мне даже сон снился. Я хожу по лабиринту, а Эдик лежит, связанный. А я его найти не могу.