Гиблое место - [4]

— Ну почему же, — сказал Кеттерле, внимательно взглянув на нее. — Вспомните, какую рекламу создают привидения старым замкам в Англии.

— Такое мне в голову не приходило, — сказала хозяйка, раскладывая письма по ящичкам.

Один конверт она протянула комиссару.

— Взгляните, вот эта телеграмма вас, наверное, заинтересует.

Комиссар сунул телеграмму в карман пальто. Сначала он хотел выяснить все, что можно выяснить в доме, а уже потом с помощью телеграммы начать знакомиться, так сказать, с самой Сандрой Робертс, с ее окружением, семьей и друзьями, с ее образом жизни и привычками. Ему необходимо было знать, в какой комнате она остановилась, что делала в тот вечер, что читала, что ела и, главное, что и много ли пила. Но перед этим нужно было уладить еще одно дело.

— Следует известить доктора Лютьенса в Бремене, что мы воспользовались его ставнями, — заметил он. — Не могли бы вы взять на себя этот труд? А кроме того, пригласить кого-нибудь из местной полиции. В нашей стране все должно проходить строго по инстанции.

— Это я хорошо знаю. Вы не представляете, сколько пришлось пережить, пока я не получила разрешение на перестройку дома и открытие «Клифтона». Должно быть, изучали мое происхождение до четвертого колена, но и после этого потребовалось личное вмешательство одного из членов ландрата. Сыграло свою роль и то, что мне весьма полезен здешний климат. А в конце концов все ведь устроилось прекрасно, правда?

В данный момент, однако, комиссар не разделял наивную радость хозяйки.

— Где ее комната? — спросил он.

— Первый этаж, последняя слева. Номер три. Хайде покажет.

Девушка была в кухне.

— Не беспокойтесь, найду сам. Вы там ничего не трогали?

— Боже сохрани, — сказала женщина. — Вы плохо знаете нашего полковника.

Комиссар мрачно усмехнулся.

— Уж не запер ли он ее?

— Нет, — ответила хозяйка. — Хотя намерение такое было. Но я решила, что мы не вправе делать даже этого.

Кеттерле с благодарностью взглянул на нее и покинул холл. Он миновал две кирпичные арки в деревенском стиле и вздрогнул, наткнувшись на фигуру святого в человеческий рост, который как-то уж очень неожиданно протягивал ему навстречу свою благословляющую руку. Пол в прихожей выложен был плитками красного песчаника. На старом сундуке слегка покачивался давно не чищенный самовар. В темном углу стояли огромные, почти черные часы. На длинной темного дерева полке тускло поблескивала старинная фризская утварь из латуни. Она тоже была давно не чищена. Перед дверью номер три Кеттерле вытащил носовой платок, положил его на выдержанную в стиле барокко, тоже давно не чищенную дверную ручку из матово поблескивающей латуни и осторожно нажал. В комнате царил полумрак, тяжелые клетчатые портьеры были сдвинуты. Это они заметили еще, когда рассматривали след под окном. Ставни были притворены, как и утром.

Комиссар включил свет и начал осматривать комнату. Постель и в самом деле была не тронута. Белье выглядело так, словно его только что выгладили и застелили. Сандра Робертс успела распаковать чемодан и забросить его на шкаф. Рядом с кроватью стояли домашние туфли на высокой танкетке. На ночном столике лежал раскрытый журнал. На нем стоял дорожный будильник в футляре из крокодиловой кожи. В шкафу висел очень дорогой шерстяной костюм в крупную клетку, даже с вешалки излучавший удивительную элегантность. Рядом пальто из верблюжьей шерсти, вверху на полке лежала модная темно-зеленая шляпа.

На столе лежала сумочка из крокодиловой кожи, рядом перчатки и ключи от машины.

Комиссар отворил дверь в ванную. Шторы были задвинуты и здесь. Над раковиной на стеклянной полочке Сандра Робертс разложила свои косметические принадлежности, мыло, шампунь. Одна из бумажных салфеток, какими обычно снимают косметику, была использована в валялась, скомканная, в унитазе. Да еще полотенце было небрежно брошено на никелированную вешалку.

Комиссар подошел к окну, раздвинул шторы, попробовал его открыть и тут вдруг увидел ужасное, невыносимо отталкивающее лицо.

Самым страшным в этом лице было выражение тупости, переходящей в полное безразличие к миру, и это в сочетании с непрерывными и беспорядочными движениями тела. Мужчина выпрямился и повернул голову в его сторону. Его поразительное уродство бросалось в глаза лишь тогда, когда наблюдатель уже как-то смирялся с тупостью и апатией на его лице.

Шорох за спиной заставил Кеттерле вздрогнуть.

— Это Кадулейт вас так напугал?

В дверях стояла Хайде с вычищенными ботинками в руках, и Кеттерле усмехнулся. Бросив еще один взгляд в окно, он понял, что Кадулейт моет автомашину. Для этого он выбрал мощеный участок двора между домом и сараями. Должно быть, там всегда мыли машины.

— Кадулейт — всего лишь несчастный уродец, — сказала Хайде и поставила вычищенные ботинки под дверь. — Люди часто пугаются его. А я вот не боюсь. У него тоже никого не осталось на свете. Он у нас и садовник и истопник, а еще присматривает за автомобилями и кое-что ремонтирует по дому. Он силен, как медведь и наивен как ребенок. Но не думайте, что он такой уж глупый.

— Так-так, — пробормотал Кеттерле. — Фрау ван Хенгелер дозвонилась до Бремена?