Гибельное море - [8]

Ему ничего не стоило сболтнуть подобное рядом с полудюжиной мальчишек. Слова «осмотрительность» и «предосторожность» для Уинтервейла значения не имели. Хорошо еще не заявлял в открытую, мол, я маг, но все равно, как и всегда, выпаливал первое, что приходит в голову.

Собственно, в этой искренности и беспечности крылась часть его обаяния.

– В любом случае, – продолжал Уинтервейл, – Кашкари не…

Его слова заглушили дружные крики «Фэрфакс!» и «Мы знаем, что ты один из двадцати двух, Фэрфакс!».

Тит крепко сжал перила и медленно, очень медленно обернулся. Но сквозь балюстраду удалось разглядеть лишь толпу младших учеников в коротких, до талии, пиджаках.

Тит спустился на ступеньку. Еще на одну. Затем на две. Пока наконец не увидел Фэрфакс в форме старшего ученика – накрахмаленной белой рубашке и черном пиджаке с фалдами, – которая шутя бранила мальчика, едва достававшего ей до плеча:

– Ну что за вопросы, Филпотт? Конечно, я войду в число лучших одиннадцати игроков. На самом деле, Уэст только глянет на меня и задрожит от страха, потому как я собираюсь вырвать звание капитана из его рук.

Беспечное выражение ее глаз, уверенность голоса и врожденная мягкость, с которой Фэрфакс взъерошила волосы Филпотта… Острая радость захлестнула Тита.

– Фэрфакс, ты никогда не думал о смирении?

Она вскинула голову и несколько долгих секунд не отрывала от него взгляда:

– Обязательно подумаю, как только вы, ваше высочество, научитесь вести себя в обществе.

Ее ответ сопровождался улыбкой, не той широкой ухмылкой, которой Фэрфакс ослепляла младших учеников, а легким поднятием уголков губ. И Тит тут же почувствовал ее облегчение, а следом и усталость.

Сердце сжалось. Но в тот же миг она вновь просияла и ткнула в плечо одного из старших мальчишек:

– Купер, хватит стоять истуканом! Поприветствуй Его Великолепие.

Купер демонстративно поклонился:

– Добро пожаловать, ваше высочество. Вы удостоили чести наше скромное обиталище своим августейшим присутствием.

Из всех пансионеров Фэрфакс питала наибольшую слабость именно к Куперу – за его бесхитростность и щенячью восторженность. И за наивный трепет, который бедняга испытывал перед королевской холодностью Тита.

Тому оставалось лишь придерживаться образа:

– Кто-то, возможно, решил бы, что мое августейшество может померкнуть из-за скромности вашего обиталища, но я не стану обращать внимание на такие мелочи.

Смех Фэрфакс был глубоким и насыщенным.

– Принц, твое смирение ослепляет, словно маяк в темнейшую ночь, – заметила она, поднимаясь по лестнице. – Мы можем лишь стремиться к такому сочетанию величия и скромности.

Сазерленд, стоявший за спиной Уинтервейла, так загоготал, что чуть не подавился яблоком.

Фэрфакс поравнялась с Титом. Удовольствие от близости с ней было почти болезненным. А ее легкое прикосновение к плечу – подобно удару током.

– Я рад, что у тебя получилось, Фэрфакс, – очень тихо произнес Тит.

Теперь он снова мог дышать. Теперь он снова стал целым.

* * *

Очнувшись в кромешной тьме, обнаженная, корчась от боли, Иоланта Сибурн нисколько не встревожилась: возвращение в человеческую форму после заклинания переоблачения всегда болезненно. Отсутствие памяти о часах, проведенных крошечной черепахой, тоже не особо беспокоило: без клятвы кровью, связывающей Иолу с принцем, ничто не обеспечивало непрерывность ее сознания во время смены облика.

Вот только тело окутывал холод, никак не связанный с ночной температурой – рядом не было Тита. Где же он? Так на него не похоже – не оставить теплого одеяла или записки с объяснениями.

Неужели его захватили атланты? И чтобы и Иоланту не постигла та же участь, Тит ее отослал? Чувствуя, как в ушах шумит кровь, она обошла комнату в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.

И слегка успокоилась, обнаружив во вроде бы заброшенной хижине смену одежды, питательные батончики, монеты, да еще и студенческий пропуск, выданный небольшой консерваторией где-то на северо-востоке Державы. «Значит, меня не отправили в отчаянии куда попало». Что-то произошло, Титу пришлось выдворить Иоланту из замка, но из-за нехватки времени не в заранее подготовленное убежище, а во времянку.

Одевшись и съев половину батончика, Иола вышла из хижины, чтобы изучить свое новое местоположение. Замок находился верстах в пяти на север. Заклинание дальнозоркости помогло разглядеть флаг Державы – серебряного феникса на лазурном фоне, что плескался над самым высоким парапетом.

Иоланта нахмурилась. Если властитель Державы сейчас в своей резиденции, над замком должен реять его личный штандарт – феникс и виверна, оберегающие щит с семью коронами.

Где же Тит? Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Пора было выбраться из гор и выяснить, что происходит.

Замок располагался у восточной гряды Лабиринтных гор. Теоретически, до равнины должно быть тридцать-сорок верст по прямой. Но когда горы двигаются сами по себе, без какого-либо ритма или схемы, «тридцать-сорок верст по прямой» могут обернуться неделей пешего хода.

Если, конечно, совсем не заплутаешь.[4]

У Иоланты на дорогу ушло четыре дня, из которых два с половиной она думала, что безнадежно потерялась. К счастью, жители ближайших к горам деревень и городов привыкли к появлению заблудившихся туристов – грязных, сбитых с толку и отчаянно жаждущих вымыться и поесть. Иоланта же первым делом попросила газету. Приближалась годовщина коронации Тита, и по традиции это событие в Деламере отмечали парадом. Если его отменили, значит, принц в беде.