Гибель Византии - [192]

В это время они подошли к массивным стенам монастыря Пантепопту.

— Я здесь, кирие, у монахов остановился, — сказал отец Георгий. — Если захочешь когда-нибудь меня увидеть, то здесь, или у Пантократора всегда можешь найти меня.

Между тем им навстречу шел народ из Влахерн; среди шедших слышались оживленные речи.

— Турки напали у Адрианопольских ворот! — кричали они встречавшимся.

— Говорят, что у святого Романа также! — добавляли другие.

Отец Георгий, собравшийся уже идти домой, предложил Николаю направиться в Петрион, потому что там можно было узнать что-либо более достоверное.

— Я даже не прочь идти к Адрианопольским воротам или к воротам св. Романа, — ответил тот.

Оба они ускорили шаги. Издали раздавались выстрелы. Народ суетился. Одни направлялись к Адрианопольским воротам, другие к воротам св. Романа, третьи во внутренний город. Лица были встревожены.

Чем дальше шли Батичелли и его спутник, тем менее попадались им люди и выстрелы становились реже.

— Мы не туда идем, отец Георгий, поворотим налево, у Адрианопольских ворот тихо.

Они свернули в сторону и зашагали быстрее. С каждым шагом сумятица усиливалась. Делалось темно. Они проходили у церкви Флора и Лавра, когда вдруг раздался страшный грохот и затем наступила мертвая тишина.

— Господи, помилуй, — произнес испуганно священник.

Николай машинально схватился за кинжал. Минуты две протекли в томительном молчании. Затем воздух огласил продолжительный восторженный крик. Они приближались к воротам св. Романа. На пути они остановили двух генуэзских наемников и спросили, что все это значит.

— Турки напали в нескольких местах на стены, и более всего у Адрианопольских ворот, — рассказывал солдат; — началась борьба; но турки очевидно чего-то выжидали и штурм шел нерешительно. Оказалось, что неприятель подвел мины под наши стены и думал произвести взрыв в пылу сражения. Но наш пушкарь Грант разгадал направление мины; подвел с своей стороны контрмину и неприятельская мина пошла прахом, перебив не один десяток турок.

Успокоенные и обрадованные этим рассказом, Николай и священник простились.

Со второго апреля 1453 попытки Магомета II овладеть Константинополем не прекращались. Удары магометан были направлены на ворота св. Романа, защищаемые генуэзцем Джустиниани, и со стороны Золотого Рога, где предводительствовали Исидор и Лука Нотара.

Жители столицы мало-помалу стали привыкать к пушечным выстрелам; весть, что турки напали на стены, уже никого не приводила в трепет. В лагере турок находился венгерец Урбан, который устроил гигантскую пушку. Ее установили против ворот св. Романа. Башня не выдержала ее ударов и обрушилась. Испуганный император поспешно отправил послов к султану с предложением постоянной дани.

— Мне нельзя отступить, — отвечал султан, — или я возьму город, или город возьмет меня живым или мертвым. Если ты желаешь мне уступить город добровольно, я отдам тебе Пелопоннес, а братья твои получат другие области и мы останемся друзьями; если же меня не впустят добровольно, то я войду силой, убью тебя и вельмож твоих, а все прочее предам на разграбление войску.

Император решил вести борьбу до конца, не подвергаясь напрасным унижениям.

Турки, ободренные действием пушки Урбана, бросились на штурм, но Джустиниани их отбил. Грант в то же время подводил контрмины, и попытки турок взорвать стены были безуспешны. Магомет приказал засыпать ров перед стенами и соорудить подвижную башню; но защитники столицы в одну ночь очистили ров, восстановили полуразрушенную башню св. Романа, а Джустиниани сжег подвижную башню.

— Тридцать семь тысяч пророков не могли бы уверить меня, — воскликнул в отчаянии Магомет II, — что неверные могут совершить такую работу в столь короткое время!..

— Отец Георгий никуда не уходил? — спросил Николай монаха, впустившего его в монастырь Пантепопту.

— Он у себя, — отвечал монах.

Николай направился к той келье, которую занимал отец Георгий.

— А, кирие, очень рад! — встретил его отец Георгий.

— Едва ли ты, отец, радовался бы, если знал с какою вестью я пришел.

— Что такое? — тревожно спросил священник.

— Конечно ничего особенного, то есть дело идет к развязке. Турки укрепились в Галате и не сегодня завтра их галеры будут в Золотом Роге.

— Как? А цепь?

— Они ее обойдут.

— Как это обойдут? По земле, что ли, Они поплывут?

— По земле. Ты слышал, отец Георгий, предание, что Константинополь будет тогда взят, когда корабли поплывут по суше.

— Позволь же, кирие, я не понимаю…

— А вот что, отец, они выравнивают полуостров между Золотым Рогом и Босфором, кладут доски, намазывают салом и потом потащат по ним галеры…

— Но ведь генуэзцы из Галаты разрушат это сооружение?

— Они в союзе или по крайней мере в мире с турками, и если только тронутся, то Галата в миг будет сравнена с землей.

Отец Георгий задумался.

— Чудо, только чудо спасет столицу! — произнес он.

Через несколько дней по всему Константинополю распространилась ужасная весть: турецкие галеры в Золотом Роге! И в то же время готовился решительный штурм со стороны ворот св. Романа; однако, Магомет II прислал к императору предложение сдать столицу в виду неизбежной гибели, обещая ему свободу и целость имущества, на что получил от Константина XI Палеолога такой ответ: