Гибель Византии - [182]

— Синьор, синьор, — кричал какой-то венецианец, сидевший за стаканом вина, другому, проходившему мимо, — откуда эта галера пришла?

— Из Константинополя.

— А, из Константинополя! Это интересно.

С этими словами венецианец направился туда, где стояло пришедшее судно.

— Ба! Синьор Джамбатисто, вас ли я вижу? Откуда?

— Из Константинополя с галерой, что стоит в гавани.

— Чудесно! Вы, конечно, расскажете нам новости?

— Охотно; но предварительно намерен чем-нибудь утолить голод, так как наша галера стоит всего два часа.

Земляки уселись за поданное кушанье. Появилось вино.

— Император Иоанн Палеолог умер? Это верно?

— О, уже более месяца тому назад! — отвечал человек, которого называли Джамбатисто.

— Кто же на престоле?

— Представьте себе, никого.

— Как так?

— Вдовствующая императрица хочет возвести на престол деспота Дмитрия, а Константин свои права не уступает; младший брат Фома, деспот морейский, стоит за старшего брата Константина.

— Какие же основания у Дмитрия?

— Те, что он порфирогенит, то есть рожденный в то время, когда отец был уже императором, а Константин рожден до вступления на престол отца.

— Но ведь Мурад может воспользоваться этими разногласиями?

— И мог бы давно, — отвечал Джамбатисто, — но после поражения под Кроей он предается только оргиям и говорит, что дни его сочтены. Несмотря на это, деспот Фома отправил к Мураду посольство с ходатайством, чтобы султан признал Константина императором.

— Вот как? Стало быть греки признают над собой власть Мурада?

— Да, почти. Хотя Фома это мотивирует тем, что Мураду, как доброму соседу, интересен мир и спокойствие.

— Ну, и что же?

— Уже наша галера была нагружена и выходила, когда в городе распространился слух, что Мурад признал императором Константина.

Джамбатисто, между тем, урывками, среди разговора, подкреплялся едой и запивал вином.

— Теперь позвольте у вас спросить, — сказал он, поставив опорожненную кружку на столик, — откуда это венгры набрались в Дураццо? В этих местах их никогда не бывало, а теперь вон на горе несколько человек; в постоялом дворе трое закусывают.

— Это послы от Матвея Корвина с поздравлением к Искандер-беку; я тоже с посольством приехал и поджидаю Искандер-бека, он скоро должен быть сюда из Охриды.

— А, понимаю! Стоит, конечно, стоит, что и говорить — герой! Жаль, умер Гуниад, это был достойный его сотоварищ.

— По мужеству и искусству, но не по искренности, — возразил венецианец.

— Знаете ли, — значительно заметил Джамбатисто, — по-моему, венгры когда-нибудь с турками заодно пойдут, потому что родня.

— Ну, нет, Матвей Корвин просвещенный король.

— Пустое, синьор! Теперь просвещение клонится к тому, чтобы подорвать католицизм, чтобы уронить папу, а если возможно прогнать поганых турок в Азию, то только крестовым походом, под руководством папы. Оно и выходит, что просвещение в данном случае на руку туркам.

Во время этого разговора на набережной стало замечаться какое-то возбуждение, особенно на горе, где собралась группа венгерцев и венецианцев из посольства. Они указывали на открытое море. Там на горизонте виднелись три галеры, быстро идущие на веслах и парусах. Тотчас же более возвышенные места на берегу были усеяны народом, масса любопытных наполнила суда, некоторые взбирались на мачты.

Было роскошное утро, галеры весело скользили по гладкой водной поверхности и держали свой путь к гавани. Передняя галера была убрана цветами и коврами.

— Флаг неаполитанский! — пронесся говор, когда галеру можно было рассмотреть.

— Посольство от короля Альфонса к Искандер-беку! — пронеслось повсюду.

— Дайте знать архиепископу, — суетился венецианский посол.

Между тем, на палубе галеры уже ясно можно было различить людей, они все в парадных одеждах стояли на носу судна.

— Да здравствует князь Александр! — раздалось явственно с галеры, причем пассажиры, снимая шляпы, трясли ими в воздухе.

— Виват, король Альфонс! — загремело с берега.

— Живио, князь Александр! — раздалось на утлых рыбачьих лодках далматинских словенцев, которые покачивались на ровной поверхности моря.

Восторженные приветствия продолжались все время, пока галеры лавировали при входе в гавань. Наконец они остановились.

Появившийся в это время архиепископ Павел Анджело, с крестом в руке, увеличил восторг толпы. Во главе посольства шел адмирал короля Альфонса, за ним следовали испанские гранды и неаполитанские синьоры, между которыми находился Максим Дука. Процессия отправилась в капеллу епископа, а по окончании короткого благодарственного молебна к архиепископу.

Через два дня прибыло посольство от папы Николая V, и затем, спустя несколько времени, от герцога Бургундского Филиппа. Вскоре приехали гонцы, сообщившие о приезде Искандер-бека.

Весь народ и посольства вышли далеко за город встречать героя. Искандер-бек ехал на коне; он был бодр, весел и моложав.

— Да здравствует князь Александр! — кричали на всевозможных языках встречавшие Искандер-бека, потрясая шапками и шляпами в воздухе.

Этот крик был подхвачен воинами Искандер-бека и долго как эхо разносило по горам Албании восторг христиан, пришедших приветствовать своего героя.

— О, если бы так всегда нас связывало единодушие! — говорил растроганный Искандер-бек, обнимая Павла Анджело и приветствуя послов. — Сколько чести, сколько чести, почтенные синьоры и паны; я — только меч всемогущей десницы Господа!