Гибель великого города - [88]

Наступила ночь. В небе разлился слабый лунный блеск, зажглись звезды. Всюду легли глубокие ночные тени. На землю опустилась тишина. Виллибхиттур, нежно гладя волосы Нилуфар, произнес:

— Усни, Нилуфар! Ты устала!

Нилуфар молчала, взволнованная и счастливая. Виллибхиттур бережно уложил ее в постель и сел рядом. Египтянка взяла его руку в свои ладони и долго смотрела ему в лицо, не в силах отвести глаз.

Она не верила тому, что происходило сейчас. Виллибхиттур улыбнулся, закрыл ей пальцами веки, погладил волосы.

— Поэт!

— Нилуфар!

— Ты прекрасен!

— Усни, Нилуфар! Ты устала! — сказал он тихо.

…Нилуфар увидела длинную дорогу. И хотя на ней отпечаталось множество следов, вокруг не было никого. Лишь где-то далеко поет нежный голос. Следы вели только в одну сторону — туда, в зеленеющую даль… Значит, оттуда никто не возвращался? Нилуфар долго стоит в раздумье. Дует прохладный ветер, распространяя сладкий аромат…

…Вот Нилуфар идет по дороге. Ночь. Взошла луна. Вдруг ей кажется, что по небосводу бегут две луны. Она пристально всматривается. Нет, луна одна. И по небу бегут облака, быстро-быстро…

На дороге, освещенной лунным светом, Нилуфар видит колючку. Она хочет сорвать ее, но та крепко держится. Наконец колючка в ее руках, Нилуфар рассматривает ее, но вдруг луна скрывается. Нилуфар отбрасывает колючку прочь. Снова показалась луна, и на пути опять колючка. Та же или другая? Тучи скрывают луну… Надвигается ураган, Нилуфар бежит, бежит… Молния осветила небо, загрохотал гром. Перед ней ужасный зверь с разинутой пастью. Ураган подхватывает Нилуфар и бросает ее прямо в пасть зверя. Нилуфар от ужаса кричит…

Поэт ласково гладит волосы Нилуфар, участливо спрашивает:

— Что с тобой?

Она вся дрожит. Тело ее покрылось холодным потом. Расширившимися от ужаса глазами смотрит она на поэта.

— Ты… ты кто?

— Я Виллибхиттур! Твой поэт! Что с тобой?

Она успокоенно вздохнула.

— Где я?

— Со мной, глупенькая. Я ведь рядом. Смотри!

Схватив поэта за руку, Нилуфар сказала слабым голосом:

— Меня пожирал дикий зверь…

— Дикий зверь?

— Он казался таким голодным…

— Не бойся ничего, Нилуфар. Смотри — вон спит луна. Я здесь, с тобой. Раньше ты не казалась такой слабой…

— Нет, поэт, я никогда не обладала такой силой, как теперь.

В маленькое оконце проникал слабый лунный свет. Тишина и полумрак царили кругом.

— Усни! — сказал поэт.

— А ты не спал?

— Нет сна моей душе. Ты спи. Теперь ты не увидишь снов.

Нилуфар внимательно смотрела на Виллибхиттура из-под отяжелевших век.

— Не бойся, Нилуфар!

Она приподнялась и села.

— Ты больше не хочешь спать? — спросил Виллибхиттур.

— Нет, не хочу.

Она улыбнулась. Поэт поправил свисающие ей на лоб волосы.

— Сегодня начало моей жизни, поэт.

— Сегодня прервался мой сон, — задумчиво ответил Виллибхиттур.

— Пробуждение лучше сна?

— Оно чудесно. Не будь тебя, я до сих пор пребывал бы б этом безжизненном сне.

— Не говори так, поэт! Лучше спой!

— Ты хочешь слушать мои песни? — радостно воскликнул поэт.

Нилуфар кивнула. Виллибхиттур что-то зашептал, потом начал петь. Глаза его закрылись, к нему вернулось вдохновение. Нилуфар, погрузившись в волны чудесных звуков, забылась.

Но вот песнь смолкла. Некоторое время оба молча сидели, думая каждый о своем.

— Почему ты увела меня тогда из храма? — спросил поэт.

— Я хотела тебя убить!

— Вот как? — Виллибхиттур засмеялся. — Глупая, и ты не стыдишься говорить сейчас об этом?

— Ты скажешь, меня влечет к тебе сладострастие? Но какая же это любовь, если в ней не участвует тело? — заговорила Нилуфар.

— Вени любила меня, и я был счастлив.

— И Манибандх говорил, что любит, — засмеялась Нилуфар. — Я верила ему. А теперь верю твоим словам. Может быть, они ложь, но хоть на мгновенье дарят душе счастье!

Поэт задумчиво сказал:

— Как сделать мне, чтобы ты всегда верила моим словам?..

— Ты очень хороший, мой поэт. Этого мне довольно. Никогда в душе моей не звучали такие слова, какие говоришь ты. Никогда я не знала счастья и была бы довольна своей рабской жизнью, если бы мне не открыли глаза.

— Кто же сделал это?

— Знатные мужчины, которые всегда стремились к огню моей любви. Это печальная повесть, Виллибхиттур. Зачем тебе слушать се? С тех пор я решила ни в чем не уступать мужчинам. Но ты не такой, как все. Они — хищные звери, а ты — человек. Раньше я считала что женщина ищет мужчину лишь для того, чтобы быть сытой. Теперь я знаю, что женщина должна истинно любить мужчину, таков закон природы. Разве иначе я признала бы сейчас себя побежденной?

— Ты считаешь это своим поражением?

— Теперь не считаю. Если это поражение, то для женщины нет большей победы, чем оно.

Нилуфар смущенно спрятала лицо в подушку.

— Что за человек Амен-Ра? — вдруг спросил поэт.

Нилуфар вздрогнула — старый египтянин внушал ей ужас.

— Он жестокое чудовище! Я ненавижу его! Это он опоил каким-то зельем Манибандха и сделал его безумным…

Она умолкла. Потом горячо заговорила:

— Зачем они нам? Не надо о них вспоминать! Разве ты хочешь, чтобы чаша моего счастья расплескалась раньше, чем я поднесу ее к губам?

Виллибхиттур улыбнулся. Нилуфар все так же пристально смотрела на него.

Поэт взглянул на Чандру. Та спала. Поев, она некоторое время ждала хозяев, но потом подумала: ведь это муж и жена, они забыли о ней. Чандра улеглась прямо на камни. Сон мгновенно сморил ее, — впервые после стольких дней страданий ее накормили и приютили.