Гибель судьи Мрочека - [7]

— Значит…

— Значит, кирпич произведен в Порембе Морской в 1967 году. Так что в этом году кто-то осматривал нишу и снова замуровал ее. Но это еще не все…

Он показал второй кирпич.

— Свастика! — сказала удивленно, оглядывая вытисненное посередине клеймо. — И цифра: 1938. Это, пожалуй, тоже дата.

— Дата, — подтвердил Тадеуш. — А теперь слушай. Все кирпичи, которые я вынул из той стены, за исключением двух отмечены тридцать восьмым годом и клейменые свастикой.

— Что это могло бы означать, Тадек?.. Скажи, если что-то понял.

— Понял, да не все. Или, говоря правду, еще ничего не понял. Только знаю одно…

— Что?

— А то, что должен докопаться до истины, узнать каким образом этот тип оказался замурован в дядином кабинете. Здесь нельзя допустить ни одной ошибки. Если бы не эти два новых кирпича, то я мог бы предположить, что кто-то кого-то замуровал здесь много лет назад. Возможно, перед войной, когда эта территория была под гитлеровцами. И дядя, прожив здесь двадцать лет, и не подозревал, что в стене его кабинета лежит скелет. Но…

Он на минуту замолчал.

— Но… — повторила женщина, словно откликнулось эхо, — эти два кирпича…

— Эти два кирпича, — тихо сказал он, — как бы свидетельствуют о том, что дядя таки знал о скелете, видел его, находился с ним под одной крышей по собственной воле, а не по принуждению. И даже снова замуровал его совсем недавно!

— В этом не может быть абсолютной уверенности. Все могло быть как-то… как-то по — другому.

— Как? Не скажешь же ты, что через двадцать лет после войны кто-то развалил стену и замуровал скелет в доме повятового судьи, а судья ничего об этом не знал? Вот на стене, если снять ковер, отчетливо видно, где он замурован! Это и слепому видно. Нет! Милиция придет к тому же заключению, что и я. А дальше выводы будут просты: дядю знали и уважали как гражданина Порембы Морской, и я, молодой врач, приезжаю после его трагической смерти и хочу поселиться здесь вместе с тобой, пользуясь уважением, которым окружено было его имя… И вот, уже с первого дня моего пребывания здесь окажется, что дядя держал в стене своего кабинета замурованного покойника, что он знал об этом и молчал, молчал! Ты думаешь, обнаружение скелета в стене не было бы здесь сенсацией? Не забывай, что дядя никому не раскрыл этой тайны, иначе скелета в стене уже бы не было. А из всего этого напрашивается только один логический вывод: дяде понадобилась эта тайна! Милиция развалит весь дом, выискивая, нет ли здесь еще каких-нибудь скелетов. Начнется следствие. Помни, что дядя погиб трагически. Поползут сплетни, будут связывать его смерть с тайной замурованного в стене скелета… Он замолчал на минуту, сел и закурил сигарету.

— Но ведь все, что ты говоришь, построено лишь на предположениях… — сказала она, садясь возле него и также закуривая. — Могло же все быть и совсем иначе. Может, дядино имя здесь ничем и не запятнано. И сплетен можно избежать. Достаточно позвонить в милицию и попросить, чтобы держали это в тайне. Приедут, заберут скелет, составят протокол, и все дело утрясется за неделю.

— Нет… — Тадеуш грустно покачал головой. — Только не в таком городке… Да и для Варшавы это дело было бы значительным. Чтобы разобраться, что к чему, милиция должна будет втянуть в разбирательство, по крайней мере, половину местных жителей. Вместо того чтобы начать основательно работать и жить спокойно, в согласии с людьми, мы бы оказались в самом аду… Конец твоим мечтам о тихой, спокойной трудовой жизни. А когда у нас появятся дети, о них станут говорить, что это дети «того врача, чей дядя живьем людей в стену замуровывал!» Нет, нет, нет!.. Поэтому не удивляйся, что я сразу не побежал в милицию… А может, я ошибся? Нужно все спокойно обдумать, потому что единственного человека, который мог бы нам что-то объяснить, уже нет в живых…

— О боже… — Галина схватилась за голову. — Что он наделал? Втянул нас в…

— Мне кажется, что все намного хуже, чем ты себе представляешь. Если бы мы хоть не приезжали сюда. Тогда все это нас бы не коснулось. Кто-то забрал бы дядину мебель, снял бы этот проклятый ковер и должен был бы заметить, что часть стены в определенном месте заново оштукатурена. В результате был бы найден скелет. А теперь мы увязли в этом деле по уши, потому что ни в милицию сообщить не можем, ни сделать вид, будто ничего не знаем, имея дыру в стене и груду кирпича на полу.

Тадеуш подошел к окну. Луна светила еще ярче, и море напоминало издали бесконечное, темное и одновременно сверкающее стекло.

— Ну, Галина, что нам делать?

Жена не отвечала. Вместо этого она, как поступили бы на ее месте девяносто девять процентов женщин, заплакала. А муж, как сделали бы в таком случае девяносто девять процентов мужчин, сказал:

— Да перестань, ради бога! Дай подумать!

Она с трудом взяла себя в руки и вытерла платочком глаза. Мрочек сказал:

— Есть два выхода из положения. Первый — пойти утром в милицию и заявить обо всем. Второй — не идти в милицию и никому ни о чем не заявлять. Словно ничего и не знаем.

— А что тогда?

— Тогда… — рассуждал он, — тогда мы должны выбросить куда-нибудь те кости или… замуровать их обратно в стену. И хорошо прибить ковер, чтобы никто неделю — другую не мог заглянуть под него, а затем начать побелку стен. Это не удивит никого, потому что на Приморье люди любят ремонты, в конце концов, так делают все, кто занимает чужое жилье.