Гибель отложим на завтра. Дилогия - [174]

— Я узнаю ее, — с какой-то фанатичной убежденностью произнес Аданэй.

— Хорошо, — Маллекша пронзила его взглядом. — Через два дня, ночью накануне солнцестояния приходи в священную рощу, к озеру. Она там будет. Среди прочих, что перебрались из Нарриана в Эртину.

— Если ты не солгала мне, — обратился он к женщине, — и я действительно встречу ее там, то обещаю, сделаю все, чтобы преодолеть отвращение к Аззире.

— Тебе даже стараться не придется, — со странной усмешкой пробормотала Маллекша. И на миг Аданэю почудилось, будто она знает что-то такое, что-то очень важное, что-то, о чем не желает или не может говорить.

* * *

Утонувшая в ночной тьме роща вызвала у Аданэя ощутимую дрожь и слабость в ногах. После того странного происшествия, когда он не то попал в другой мир, не то оказался во власти морока, он избегал этого места и сейчас ступил в рощу первый раз за полгода. Каждую секунду ему казалось, будто вот-вот, как тогда, исчезнут звуки, и случится что-то необъяснимое, пугающее. Однако ничего не произошло. Напротив, по мере приближения к месту празднества, до слуха отчетливо донеслась гипнотическая музыка варгана, сменяемая ударами бубна. По берегам горели костры, обрамляя золотым ожерельем черное зеркало озера. Люди — женщины и мужчины — бродили вокруг, сидели в траве, переговаривались. Основные обряды, судя по всему, уже закончились, и теперь все просто веселились и любили друг друга.

Как же ему среди этого множества лиц, полускрытых темнотой, найти ту, ради которой он сюда явился? Как найти волнующую ведьму илиринцев? Теперь Аданэй ясно понял — это не так просто, как ему казалось. Он не сомневался, что сразу узнает жрицу, стоит только ее увидеть. Узнает по запаху тела, по волосам, по неуловимым чертам. Но для этого сначала нужно встретить ее среди этих людей, многие из которых уже удалились в манящую глубь рощи. Может быть, и она тоже. Нет никакой уверенности, что они не разминутся.

Аданэй шел среди поющих, танцующих, целующихся, бегло оглядывая всех встречных и стараясь не упустить никого. Но это оказалось совсем непросто, он даже не сразу заметил, чьи руки возложили венок ему на голову. Потом, конечно, обернулся и увидел задорную улыбку и ласковый взгляд, смотрящий с симпатичного девичьего личика. В иной момент Аданэй отозвался бы на этот призывный жест, но сейчас он находился здесь ради другого. Точнее, ради другой. А потому, улыбнувшись в ответ, он двинулся дальше, оставив девушку в недоумении.

И все так же горели костры, подмигивали своим огненным братьям звезды, шептались озеро и деревья. Эта ночь казалась слишком прекрасной, чтобы закончиться ничем!

/И было записано Адданэем Проклятым — царем Илиринским в год 2463 от основания Илирина Великого/.

«Я узнал ее сразу, когда уже успел разувериться в поисках. Я узнал ее, хоть она и стояла ко мне спиной. Я узнал, ибо невозможно не узнать эти умопомрачительно длинные волосы, черные, как степная ночь, и эту маленькую гибкую фигуру, почти скрытую ими. И этот терпкий запах, вгоняющий в лихорадочную дрожь. И этот дурманящий жар, огненную волну, исходящую от ее тела. Ее невозможно было не узнать.

Вот только руки ведьмы — эти руки-змеи, увитые браслетами, лежали на плечах другого мужчины. И я видел, как он напряжен от возбуждения, и понимал: еще чуть-чуть, и он куда-нибудь уведет ее. И тогда, возможно, я никогда больше ее не увижу. Какое страшное слово „никогда“! Он не смел, не имел права, он просто недостоин был касаться моей Богини! От злости у меня свело скулы и, несомненно, я совершил бы какую-нибудь очередную глупость из множества прочих моих глупостей, но она словно почувствовала мой взгляд и присутствие и резко обернулась. Я стоял совсем близко, ее волосы хлестнули меня по лицу, обдав уже знакомым ароматом. Поток первобытной мощи, исходящий от ведьмы, рухнул на меня, как и в прошлый раз, лишил воли и неумолимо потянул к ней. А в следующую секунду мне открылось ее лицо. И это было лицо Аззиры!»

Лицо Аззиры. И одновременно — не ее. Оно дышало страстью. Безумное сияние глаз и приоткрытые распухшие губы ничем не напоминали застывший взор и жесткую линию рта жены. У Аданэя даже мелькнула мысль о сестрах-близнецах, настолько невероятной казалась эта перемена. Но в следующий миг его сомнения развеялись.

— Мой прекрасный Бог, мой муж и царь, мой Адданэй, иди ко мне!

И звуки этого голоса — низкого, чуть охриплого — заставили его задрожать от вожделения еще сильнее. А потом она улыбнулась. И улыбка эта походила на оскал хищницы, прекрасно сознающей собственную власть. А глаза ее говорили. Они действительно говорили. Теперь Аданэй понял, что имел в виду Вильдерин, когда сказал: «Ее глаза были куда красноречивее языка». И сейчас он видел, он слышал слова, что в них горят: «Я предупреждала, настанет день, когда ты сам явишься».

Но Аданэю было уже все равно. Никто еще не вызывал в нем столь безудержной жажды, как эта ведьма с именем, звучащим теперь словно музыка — Аззира. Богиня-на-Земле!

«Если правы люди, называя мой взгляд магнетическим, то сожри меня Ханке, если она не обладает таким же!» — , — подумал Аданэй.