Гибель отложим на завтра. Дилогия - [147]

* * *

Кажется, он проснулся от собственного крика. Вскочил с земли. Вскочил? Аданэй быстро глянул на свои руки. Да, это именно руки, а не крылья. Значит, он все-таки видел сон. Проклятые жрицы, чем они его опоили?

Поднявшись на ноги, он вдруг услышал мелодичный женский голос.

Голос сказал: «Мы наконец-то встретились, потомок элайету, дарующий надежду».

Откуда он исходил, Аданэй не понял, создалось впечатление, будто со всех сторон сразу. Он в растерянности огляделся и увидел, как из-за деревьев неторопливо выходит Она! Та, которую он видел во сне. Необыкновенно, ирреально красивая женщина: высокие скулы, четко очерченные губы, гордый разворот плеч и неповторимая грация, чуть раскосые, сияющие звездным светом глаза и сверкающие волосы. Как будто она сошла с небес. Само совершенство!

— Кто ты? — вырвалось у Аданэя.

Женщина не спешила отвечать, вместо этого изучающе и с любопытством разглядывала его. А когда заговорила, то в ее бархатистом, певучем голосе послышалась вкрадчивая интонация:

— Всегда одно и то же: «кто ты и что хочешь?» Как скучно это! Я думала услышать благодарности слова, прекрасный кханади.

— Да, прости. Конечно, я очень благодарен… — он даже смутился. — Но все же…

Она решительно оборвала его:

— Присядем, Аданэй. Позволишь именем родным мне называть тебя?

Женщина опустилась на траву, и он последовал ее примеру, мимолетно удивившись ее необычной манере говорить. А потом вновь заметил клыки, стоило ей улыбнуться.

— Ты спасла меня. Но почему? Кто ты?

— Я — Шаазар. Я — множество историй. Я свет и тьма, я боль и радость, что сплелись в объятьях. И это все, что можешь ты узнать.

— Ты не человек… — задумчиво протянул Аданэй.

— Смекалистый потомок элайету… Несложно было догадаться, верно? — кажется, она откровенно насмехалась над ним.

— Элайету? Так называется река в моих краях…

— О, милое дитя, не ведаешь ты разве, кто и почему назвал ее так странно?

— Хорошо, ты не человек. Тогда кто? Дух? Оборотень? Чародейка?

— О, смертный, ты теперь наглеешь! Я — чародейка?! Никогда! Ведь нынешние колдуны никчемны столь и так слабы, что ничего не могут. А я — созданье высшее, почти Богиня, так всесильна, что мир могу перевернуть!

— Прости. Но скажи хотя бы, что со мной было? И почему ты помогла?

— Не должен умереть ты прежде, чем с братом встретишься своим.

— Что?!

— Тот человек, что Элимер зовется, он до сих пор и сильно о твоей мечтает смерти.

— Тогда почему не убил, когда возможность была?

— Быть может, не сумел, иль пожалел, иль просто не хватило духу.

— Пожалел? Элимер?!

— Тогда он слабым был, теперь — силен. И златовласого врага уже искать готов от моря и до моря.

— Так ты хочешь предупредить об опасности? Уберечь от смерти? Но почему? Чем тебе так важна моя жизнь?

— Нет-нет, и жизнь твоя, и смерть мне в целом безразличны.

— Благодарю за откровенность. Но тогда зачем помогла?

— Себе я помогала, милый мальчик. Чтоб испытанье кханади прошел, пришлось вмешаться мне.

— Зачем?

— Смерть одного из братьев-кханади, да от руки другого, путь Хаосу великому откроет. Он разрушенье миру принесет, как Хаосу положено. И мир погибнет, пусть не сразу: не год, не десять лет — века пройдут. Но это будет. А я помочь ему готова, как могу.

— Кому? Миру?

— Не Миру — Хаосу.

— Что за бред? А причем здесь испытание?

Шаазар многозначительно вздохнула и закатила глаза: кажется, решила, будто он совсем глупый.

— От гибели тебя уберегла я, чтоб брата смог убить потомок элайету, иль сам погибнуть в схватке с ним. Мне все равно, который кханади родную кровь прольет — хоть оба. Ведь главное — чтоб умерли они лишь от руки друг друга, а не случайно и не по болезни, не от меча чужого, не от порчи. А испытанье… это просто так! Пусть Аданэй царем скорее станет, что к столкновенью с кханом приведет его, и к гибели — меня.

— Но ведь ты, как я понял, могущественна? Что тебе мешает привести сюда Элимера, поставить его передо мной и…

Его прервал хохот женщины:

— О, смертные! Милы вы бесконечно в своей лени!

Отсмеявшись, она продолжила:

— Ты дважды был во власти брата-кхана, и дважды он помиловал тебя. А потому помиловал, что ненависть еще края той чаши не переполнила… Когда же переполнит, вы столкнетесь, найдете и пройдете путь друг к другу — и Мир умрет, и я умру с ним вместе…

— Ты безумная! Зачем тебе уничтожать весь мир? — выдавил Аданэй.

— Бессмертна я, мне жить давно уж скучно, устала я невыносимо, ничего не манит. И лишь одно желание — покинуть это место. Хоть даже вместе с ним.

— Так возьми и убей себя сама, нет ничего проще! — воскликнул Аданэй.

— Ты ошибаешься, потомок элайету. Лишь посмотри! — вкрадчиво пропела Шаазар и поднялась с земли. В руках у нее сверкнул клинок, и не успел Аданэй вымолвить хоть слово, как она вонзила его себе в горло. Хлынула кровь, такая же красная, как и у людей. Но Шаазар только стояла и улыбалась. Наконец она вытащила нож, рана затянулась на глазах, а спустя миг не осталось даже шрама, который мог бы напомнить о случившемся. Аданэй, пораженный, замолчал. Шаазар заговорила сама:

— Могучее тело — нельзя уничтожить, я много пыталась, но даже огонь скользит, словно шелк: как ласкает. Но можем помочь мы друг другу. А впрочем… и выбора нет: тебе испытание нужно закончить, а без меня не сумеешь, погибнешь один на Тропе. Я не могу допустить…