Гибель отложим на завтра. Дилогия - [125]

— Мы не открываем сакрального. Ты могла слышать лишь домыслы.

— Может быть… — Гиллара обреченно вздохнула и посмотрела на Маллекшу потухшим взглядом. — Я устала. Наш разговор меня вымотал. Ты услышала мой ответ: мне придется подчиниться, хоть я этого и не желаю. Ты можешь остаться в этой комнате, отдохнуть, выспаться. А я, извини, удаляюсь. Продолжим беседу завтра.

Гиллара двинулась к двери, но Маллекша окликнула ее:

— Подожди! Мне не нужна комната, я уезжаю прямо сейчас, мне нужно побывать еще в одном месте. А потому — прощай! — и, на выходе обгоняя Гиллару, она уверенно прошествовала по коридору, ни разу не сбившись с пути.

Очень скоро сквозь мутное стекло можно было наблюдать укутанную в теплый плащ маленькую женскую фигурку, грациозно восседающую на серой лошади, которая быстро удалялась от замка по заметенной снегами, лишенной красок равнине.

Гиллара некоторое время злобно смотрела ей вслед, затем отвернулась и отошла от окна. Тотчас же после отъезда Маллекши она поднялась и закрылась в холодной башне, спрятавшись от докучливых глаз прислуги. Здесь она пребывала и по сию пору.

Миром давно овладела глубокая ночь, а Гиллара так и не смогла ничего придумать, хотя сидела здесь вот уже полдня. Судя по всему, придется подчиниться безумному требованию не менее безумных жриц. Это хоть какой-то шанс. А вот если обо всем узнает ненавистная Лиммена, то надежды не останется совсем. И зачем только она, Гиллара, в свое время отдала Аззиру жрицам? Не сделай она этого, сейчас все было бы куда проще. Несомненно, именно дочь рассказала обо всем проклятым служительницам! О, Аззира, как же ты глупа!

И что за напасти посыпались в эту последнюю, такую неудачную, неделю! Все словно бы сговорились против Гиллары, будто какие-то неведомые силы старались помешать осуществлению ее потрясающего плана! Подумать только, и двух дней не прошло с тех пор, как она схоронила Ли-ли. И вот, теперь, эта жрица.

Ли-ли. При воспоминании о любимице на глаза Гиллары навернулись слезы. Она смахнула их тыльной стороной окоченевшей руки и бездумным, пустым взглядом уставилась на подрагивающее пламя свечи.

Бедняжка Ли-ли! Как сильно она должна была страдать по не заслуживающему такой любви мальчишке, чтобы выброситься с расположенного под самой крышей балкона! Как птица с перебитыми крыльями она полетела не вверх, а вниз. Маленькая, светлая Ли-ли, что сотворила с тобой обманщица-жизнь?

Да, два дня назад опустили ее тело в землю, вернули Матери, дарующей и отнимающей. Гиллара устроила для своей любимицы пышные похороны, она не пожалела денег, чтобы достать в эти зимние дни сотню красных маков. Беспорядочно разбросанные, они словно пятна крови выделялись на белой обмороженной земле. Ли-ли, ее бедная девочка, такая весенняя, умерла во время лютых морозов. Что за злобный рок заставил ее сделать это?!

Ли-ли упала на спину, ее нежный затылок разбился, раскрошился, излился алым, но лицо осталось таким же прекрасным, как при жизни, на нем застыло лишь легкое изумление, словно она не понимала, как могла приключиться с ней смерть. Но приключилась. И теперь навсегда потух согревающий огонь ее глаз, больше никогда и никто не услышит ее тихого голоса, никого не осветит ее улыбка.

Слезы текли по лицу Гиллары, и она больше не пыталась утереть их. Она забыла и о письме, и о жрице. Сейчас она думала лишь о своей девочке. Ли-ли! О, Ли-ли! Как же ты могла, бедная глупышка! Видят Боги, самовлюбленный кханади не стоил такой жертвы!

Гиллара знала, как это случилось. Она пыталась забыть, но, увы, в потаенном уголке души воспоминание осталось нетронутым.

Ли-ли подошла к ней вечером, когда Гиллара в одиночестве читала шифрованное послание от Нирраса. Услышав шаги, она поспешно скомкала письмо в руке, но девушка успела заметить этот судорожный жест, и странное выражение промелькнуло на ее лице.

— Моя госпожа, — начала она тихо, — я отправляюсь в Эртину.

— Зачем? — Гиллара не смогла скрыть удивления: никогда прежде ее воспитанница не выказывала желания жить или появляться в столице.

— Я очень благодарна тебе за все, — смущенно произнесла Ли-ли, отводя в сторону взгляд, — я очень тебя люблю, ты знаешь. Потому я хочу быть с тобой честной, не хочу делать что-то у тебя за спиной.

— О чем это ты, девочка? — в груди Гиллары зашевелилось беспокойство: Ли-ли вела себя очень странно. Словно в подтверждение этим сомнениям, девушка ответила:

— Я долго думала, но теперь наконец-то решилась. То, что вы с господином Ниррасом задумали — это подло. И, хуже того, никому не принесет счастья. Как бы я ни относилась к той женщине, но она моя мать. А Латтора — сестра. Как ни странно, но я не хочу, чтобы они страдали. И Айн…

Гиллара нервно рассмеялась, хотя на самом деле ничего смешного в этой ситуации не увидела:

— О чем ты? Я тебя не понимаю. Как связаны Айн и царица? Да, мы с Ниррасом отправили этого раба в Эртину, но…

Ли-ли подняла на Гиллару взгляд, и та осеклась. Что-то новое горело в глазах девушки, исчезла привычная мягкость — теперь в них сверкала решимость.

— Будь и ты со мной откровенна, — произнесла она. — Я знаю, что Айн на самом деле вовсе не Айн, а кханади Аданэй, и что вы решили посадить его и Аззиру на престол.