Гибель мира - [50]

Между тем поколения одни за другими сходили со сцены истории и заменялись новыми, так что явилась надобность более точным образом определить понятие о всемирной истории. В это время в уме толкователей очень прочно засела мысль о тысячном годе. Появилось несколько сект «милленеров», тысячелетников, веровавших в то, что Иисус Христос со своими святыми будет царствовать на земле в продолжение тысячи лет, и что только после этого наступит день суда. Это мнение разделяли Папий и Сульпиций Север, так что вскоре оно получило всеобщее распространение. Многие хартии того времени начинались словами: Termino mundi app opinquate…[4] Несмотря на некоторые противоречия, мы полагаем, что почти невозможно оспаривать свидетельства многих историков, и преимущественно Мишлэ, Генри Мартэна, Гизо и Дюрюи, о всеобщем распространении этого верования в христианском мире. Конечно, трудно было бы доказать, что французский монах Герберт, занимавший тогда папский престол под именем Сильвестра II, или французский же король Роберт вели свою жизнь сообразно с этим верованием; но, тем не менее, оно глубоко проникло в сознание всех богобоязненных людей, и следующее место Апокалипсиса служило самой обычной темою многочисленных проповедей.

«По истечении тысячи лет сатана выйдет из своей темницы и соблазнит народы четырех концов земли… Книга жизни откроется; море отдаст своих мертвецов; бездны ада возвратят свои жертвы, и всякий будет судим Сидящим на лучезарном престоле… И будет тогда новое небо и новая земля».

Море отдаст своих мертвецов

Один тюрингенский отшельник Бернар избрал предметом своих проповедей именно эти загадочные слова Апокалипсиса и всенародно предсказал кончину мира на 960-й год. Это был один из самых деятельных распространителей нового пророчества; он назначал даже и роковой день конца мира, утверждая, что это случится в тот год, когда Благовещение совпадет с великой пятницей, и произойдет в этот именно день. Такое совпадение должно было случиться в 992 году.

После него корбийский монах Друтмар вновь предсказал разрушение и гибель земли на 25-е марта 1000-го года. Распространенный этим предсказанием страх был так велик, что в этот день во многих городах народ заперся в церквах, теснясь вокруг останков святых, и оставался там до полуночи, ожидая наступления страшного суда и желая умереть у подножия креста.

К тому же времени относятся многие пожертвования с благочестивыми целями. Пораженные ужасом люди отказывали свои земли, свое имущество монастырям… которые охотно принимали все это, хотя и не переставали проповедовать близкий конец всего, что находится в этой грешной «юдоли» земной. До нас дошла очень любопытная подлинная летопись, писанная одним монахом Раулем Глабером в 1000 году. На первых ее страницах мы читаем: «Сатана скоро будет спущен со своей цепи согласно пророчеству св. Иоанна, так как тысяча лет уже исполнилась. Об этих-то годах мы и будем говорить».

Конец десятого века и начало одиннадцатого отмечают собой действительно странную и зловещую эпоху. С 980-го по 1040-й годы грозный призрак Смерти как будто распростер свои мрачные крылья над несчастною Землей. Во всей Европе царили голод и мор. Сначала свирепствовала какая-то «огневица», сжигавшая члены тела, которые потом совершенно отваливались. Тело больных как будто ожигалось огнем, отделялось от костей, как обваренное, и начинало гнить. Несчастные страдальцы валялись по дорогам, ведущим к разным святым местам, осаждали церкви, набиваясь в них и заражая воздух нестерпимым смрадом; здесь же они наконец и умирали вокруг священных реликвий. Эта страшная моровая язва унесла более сорока тысяч жертв в Аквитании и разорила весь юг Франции. Затем наступили голодные годы, от которых страдала то та, то другая часть христианского мира. В продолжение семидесяти трех лет, с 987 по 1060 годы насчитывается сорок восемь голодовок и эпидемий. Нашествие венгров с 910 по 945 годы напомнило собой ужасы кровожадного Аттилы: от замка до замка, от города до города местность была до такой степени разорена и опустошена, что поля оставались без обработки. В течение трех лет почти беспрерывно лили дожди, так что нельзя было ни сеять, ни жать. Земля не давала больше ничего, и ее забросили. «Мера хлеба, — пишет Рауль Глабер, — продавалась не меньше как за шестьдесят золотых монет; даже богачи похудели и побледнели; бедные глодали древесные корни, и многие решались питаться человеческим мясом. По большим дорогам сильные нападали на слабых, рубили их на части, жарили и ели. Некоторые заманивали детей, обещая им яйцо или яблоко, и затем пожирали их. Это безумие, это бешенство дошло до такой степени, что какой-нибудь дикий зверь находился в большей безопасности, чем человек. Дети убивали своих родителей, чтобы их съесть, а матери пожирали собственных малюток. Обычай есть человеческое мясо укоренился до такой степени, что нашелся торговец, решившийся выставить такое мясо на рынке… Он не отрицал обвинения и был за это сожжен живым. Другой несчастный ночью вырыл это самое изжаренное мясо и наелся его, за что в свою очередь также был сожжен».